Александр Пелевин - Четверо [litres]

– Хреново, – сказал Гинзберг.

– Хреново, – согласился Лазарев. – Но этот случай всё-таки стоит рассматривать как ничтожно малую вероятность.

– Тем не менее вероятность, – сказал Крамаренко.

– Можно сделать так, – ответил Лазарев. – У нас на корабле хранится резервная копия «Авроры». Маленькая карта. Лежит у меня в отсеке управления. Она глупее, чем наша нейросеть, потому что не обучалась во время этого полёта, но она точно так же работает и точно так же умеет управлять кораблём. Мы возьмём её на планету. И ещё мы скопируем на жёсткий диск все основные данные, полученные «Авророй». И все наши материалы исследований. Всё это мы возьмём на всякий случай с собой. Так мы обезопасим данные и заодно повысим шансы вернуть корабль к жизни, если его системы навернутся. Логично?

Все трое закивали.

– Конечно, можно было бы оставить кого-нибудь одного здесь – для верности. Но это плохая идея. На планете вы нужны все. Наша основная работа – на исследовательской станции, которую мы построим. Там будут нужны все, – повторил он.

– Может, проголосуем? – предложил Гинзберг.

– У нас не парламент, – сказал Лазарев. – Я командир. Мы не переносим высадку. Крамаренко, информация про сорок девять часов точна?

– Абсолютно.

– Значит, нам надо сесть не позднее этого времени. Всё, никаких споров.

Он оглядел команду. Все сосредоточенно хмурились.

– Всё же эта вероятность, очень небольшая. Мы сейчас обсудили самое плохое развитие событий. Но, скорее всего, всё пройдёт нормально. Крамаренко, ты молодец. Все молодцы, вы все огромные молодцы. Чтобы всё прошло как надо, нам надо хорошенько поработать. Давайте начнём.

– Как бы эта вспышка на звезде не превратила планету в нашу могилу, – сказал Гинзберг.

Лазарев скрипнул зубами, подошёл к нему ближе, навис над ним.

– Чтобы я от тебя больше такого не слышал, – сказал он сквозь сжатые зубы.

Гинзберг зло посмотрел на него и промолчал.

– Нам пора работать, – сказал Лазарев всем. – Сейчас надо перепроверить работоспособность всех систем, возвращайтесь в свои отсеки и занимайтесь этим. Ной-гард, ты со мной – мы ещё не закончили наводить порядок в посадочном модуле. Потом – ужин. Потом – отбой и пятичасовой сон. Всё по расписанию. Больше до высадки не поспим. После подъёма начнём готовить к выброске грузовой модуль, чтобы он был готов, когда будем пролетать над точкой.

Лазарев ещё раз оглядел всю команду и понял, что надо сказать кое-что ещё.

– Гинзберг, извини, – сказал он. – Я не хотел быть грубым, нельзя, чтобы здесь звучали подобные мысли. Они вредят настрою. Можешь сейчас сходить в комнату «Авроры». Если не хочешь, не ходи.

– Схожу, – сказал Гинзберг, поправляя очки и вставая из-за стола.

– Хорошо. Потом приступай к работе. Всё, начинаем.

Десятичасовая проверка выявила несколько проблем. Заклинило аварийную дверь в медицинский отсек, которая должна закрываться автоматически при угрозе разгерметизации. Нойгард полчаса пошаманил над дверью и заменил дефектные провода. Всё заработало.

В одном из скафандров для высадки на планету не работала связь. Скафандры они взяли большие и громоздкие – человек не надевал их, а влезал внутрь через люк в спине. Конструкторы, не зная, каких условий ждать от планеты, решили защитить космонавтов по максимуму, используя все существовавшие наработки. Нойгард так и не понял, в чём проблема со связью, и систему пришлось полностью менять на запасную. На это потребовалось полтора часа.

При проверке оборудования, предназначенного для работы на планете, выяснилось, что полностью отказал один из метеозондов. Его решили попросту выбросить – метеозондов ещё пять штук, потеря одного несущественна.

В остальном всё оказалось в порядке.

Они поужинали – молча, думая каждый о своём – и разошлись по жилым модулям. Впереди их ждали последние пять часов сна перед выходом на орбиту и высадкой.

Лазареву не спалось. Искры в закрытых глазах стали ярче и красочнее, чем обычно. Он принял таблетки, но они не помогали. Пришлось нацепить на виски электроды и попросить «Аврору» ввести в искусственный сон. Последний раз он делал так перед стазисом.

Ему приснился отпуск в Крыму незадолго до полёта. Всё тот же бархатный сезон, о котором он вспоминал, сидя в комнате психологического модуля «Авроры».

Во сне он видел любимый Гурзуф с его узкими брусчатыми спусками и подъёмами, утопающими в зелени белыми домиками, виноградниками и ленивыми котами, греющимися на ступеньках. Он спускался по улице и искал выход к морю, но никак не мог дойти до набережной. Каждый раз оказывалось, что он идёт не туда.

Он вышел к месту, где точно должен быть выход к набережной, но там появился очередной поворот, ведущий уже наверх. Он пошёл обратно, к другому спуску. Там тоже не было моря. Он спрашивал у местных. «Море там», – ответил ему старик в белой тюбетейке и показал пальцем направо. Лазарев пошёл направо. Моря там не было.

Он точно помнил, что видел море, когда спускался от шоссе по старинной ступенчатой тропке – море, огромное, синее и спокойное. Но в городе он никак не мог к нему выйти. Он выходил то на виноградное поле, то снова на тропку, ведущую к шоссе, то на главную городскую площадь, то вдруг на само шоссе, каким-то образом миновав тропку, но не к морю.

«Аврора» разбудила его лёгким электрическим разрядом. Часы показывали 6:00 по московскому времени. До выхода на орбиту осталось 22 часа. Пора вставать и начинать готовиться.

В 7:00 они позавтракали, за столом царило молчание. В 8:20 они начали складывать оборудование в грузовой модуль и готовить его к выброске. Нужно было тщательно проконтролировать парашюты и проверить воздушные подушки, которые должны раскрыться при падении модуля.

В 12:10 Лазарев снова вручную проверил функционирование «Авроры», несмотря на то что она продолжала каждые три часа проводить диагностику. Всё работало хорошо. Ещё раз сверился с навигацией. Курс правильный.

Крамаренко продолжал изучать вспышку на Проксиме Центавра. Скорость движения плазменного облака подтвердилась. Вспышка действительно намного сильнее, чем того ожидали на Земле.

Они старались не думать об этом.

Планета занимала всё поле обзора. Они в подробностях увидели первые местные рассветы. Красноватая звезда выходила из-за кромки, освещая верхние слои атмосферы ярко-алыми прожилками. Выглядело это чертовски красиво.

В 14:00 они пообедали.

В 16:40 они вышли на максимальное сближение с самым крупным спутником планеты, оказавшись в пятидесяти тысячах километрах от него. Подробно сфотографировали, сделали спектральный анализ, измерили скорость движения и вращения.

В 17:50 они оказались в десяти тысячах километрах от второго спутника. Он напоминал гигантскую кривую картофелину, расширяющуюся с одного конца и с узкой горловиной на другом. Тоже сфотографировали и изучили. Он состоял целиком из железа.