Жан Рэ - У пределов мрака

А сейчас давай зайдем в этот кабачок, выпьем по стаканчику лимонада, — неожиданно предложил он.

Я увидел небольшой забавный домик, похожий на ночной колпак; он сверкал свежей побелкой и выглядел только что построенным. Его украшали вычурные окна, стекла которых иризировали, словно перламутровые пластинки.

Какой красивый домик! И как только я до сих пор не замечал его! — восхитился я. — Мне помнится, что особняк барона Писекера всегда стоял вплотную к зданию, принадлежащему господину Минюсу, но теперь я вижу, что между ними вклинился этот симпатичный домик… Постой, мне кажется, что дом барона стал короче на несколько окон!

Дэвид Боек оборвал мою восторженную болтовню, пожав плечами и сердито фыркнув.

Он толкнул дверь, показавшуюся мне громадным художественным изделием из бронзы. Я успел прочитать надпись большими красивыми буквами на стекле, словно покрытом инеем: «Бар Альфа». Мы очутились в уютном зале, настоящем райском уголке с множеством блестящих металлических украшений на залитых ярким светом стенах, переливавшихся так, словно мы находились внутри громадного драгоценного камня.

Стены были облицованы стеклянными панелями с невнятными узорами; за ними оживленно перемигивались вспышки света.

Низкие диванчики были отделаны тканями, похожими на парчу ослепительно-яркого, словно пылающего красного цвета. Маленький божок с удивительно злобным взглядом отражался в зеркале; его чудовищный пупок представлял собой плошку для благовоний, вырезанную из зеленоватого камня с тонкими прожилками. В плошке еще тускло светился красный уголек какого-то снадобья, испускавшего ароматный дымок.

— Ты только взгляни, Боек, до чего же этот идол похож на тебя! — воскликнул я.

— Ерунда, это всего лишь реклама шампанского! — буркнул мой спутник.

К нам никто не подошел.

Я заметил, что снаружи за полированными стеклами окон потемнело; зодиакальные огоньки за стенными витражами принялись метаться, словно напуганные насекомые.

В комнате наверху послышался шум текущей из рукомойника воды.

Перед нами появилась непонятно откуда взявшаяся женщина. Суета огоньков в витраже за ее спиной внезапно прекратилась, и во мне вспыхнуло разочарование, так как эта женщина выглядела слишком вульгарной для этого удивительно гармоничного уголка, и поэтому все вокруг нас стало походить на обыкновенные театральные декорации, а радужная игра света показалась мне обычным фокусом, который легко может показать любой ученик парикмахера или мясника с помощью разлагающей свет призмы.

Смотри-ка, — бросил Боек, — я вижу, что тебе здесь кое-что начинает не нравиться. Какой прогресс! Но ты только посмотри, до чего же эффектно выглядит грудь у Ромеоны!

Мне только что исполнилось пятнадцать лет, и у меня не было кузины, способной принимать участие в моих одиноких играх. За все годы мне довелось лишь несколько раз созерцать блеклые формы нашей горничной Берты.

Она у меня иногда болит так сильно, что… — прошептала Ромеона.

Ее дыхание показалось мне пощечиной, струей мочи, ударившей в лицо.

Ах, какая грудь! — ухмыльнулся Дэвид.

Грудь женщины туго натягивала блузку из китайского шелка.

Малыш, — обратилась женщина ко мне, — протяни ко мне руки, чтобы поддержать ее; вот уже много лет, как мои уставшие конечности ни на что не способны.

Я почувствовал страшную тяжесть живого пульсирующего груза, беспокойного, словно попавшее в ловушку животное. Мне показалось, что у меня от этой тяжести сейчас сломаются руки.

Да, теперь мне гораздо легче! — выдохнула она. — Только не отнимай руки, малыш!

Ее вульгарное лицо осветилось радостью, и она показалась мне почти красивой.

Внезапно Боек резким рывком сорвал с нее блузку, лопнувшую, словно надутый шарик. Ужасная масса, пористая и пупырчатая, покрытая густой сетью набухших вен, вывалилась мне на руку.

Ромеона опустила голову, словно услышала оскорбление.

— Это саркома, — едва слышно прошептала она.

Ее губы приоткрылись в кривом подобии улыбки, и я увидел зубы, похожие на омерзительных бледных личинок.

Она подняла на меня глаза. Огромные, красные, с расширившимися зрачками под торчащими во все стороны ресницами. Мне показалось, что внутри зрачков слабо поблескивали злобные красные огоньки.

— Ну, ты, — крикнул я. — Эй, ты что?..

Огоньки за витражами отчаянно заметались, словно я напугал их.

— Послушай, — буркнул Боек, грубо выталкивая меня на улицу. — С помощью микроскопа, гораздо более чувствительного, чем те, что имеются у нас сегодня, ты смог бы разглядеть, что именно так выглядят глаза пауков.

— Я хочу домой, — жалобно произнес я. — Боек, скажи мне, пожалуйста, что со мной происходит?

Вместо ответа он изобразил вибрирующую тирольскую трель.

— Слава Богу! — закричал я. — Вот, наконец, мой друг Жером Майер!

Мой приятель мирно устроился на верхней ступеньке крыльца дома Гризерда, торговца зерном.

Я кинулся к нему, протянув вперед руки.

— До чего же ты глуп, — хмыкнул Боек, останавливая меня. — Он же укусит тебя! Разве ты не видишь, что это не Жером, а крыса из сточной канавы?

И я действительно увидел, почувствовав невыносимую боль, что крыса, то есть Жером, жадно пожирал горстями желтое зерно. И еще я с ужасом увидел, как толстая жирная веревка, похожая на злобную розовую змею, хлестала его по ногам.

Я с трудом остановил поднимавшееся по горлу рыдание.

— Я же предупреждал тебя, — проворчал Боек. — Твой приятель, как только вышел из школы, так и кинулся в сточную канаву. Похоже, ты никогда не научишься видеть мир таким, каким он является на самом деле?

Потом он добавил:

— Впрочем, ты мне порядком надоел. Возвращайся к своей Гертруде, создательнице чудовищ.

Я чувствовал себя жалким подлым существом, продолжая покорно плестись рядом с Воском, но я не смог вынести, как он оскорбляет Гертруду, мою верную Гертруду, которая с раннего младенчества находилась рядом со мной и оберегала меня на каждом шагу.

— Грязный вонючий козел! — выкрикнул я. — Дохлая жаба, завтра в школе я постараюсь, чтобы ты получил по заслугам!

И я кинулся на него с кулаками. Но он встретил меня сильным ударом в нос, и теплая красная жидкость, хлынувшая из него, сразу же залила подбородок.

Вдали на темной улице промелькнул странный силуэт, передвигавшийся рывками, словно сделанная из палочек марионетка.

Я сначала подумал, что мы по-прежнему находимся все на той же длинной улице Голубого Кедра, но тут же с екнувшим от радости сердцем увидел, что очутился на своей улице прямо перед дверью нашего дома.

Дверь распахнулась, и в дверном проеме показались встревоженные лица Гертруды и Берты.