Джонатан Ховард - Иоганн Кабал, детектив [litres]

Кабал выстрелил и развернулся.

Марша́л, решивший, что снова стреляли в него, выглянул из своего изрешеченного пулями укрытия и пальнул по Кабалу. Выстрел был импульсивный, но почти достиг цели, заставив Кабала отшатнутся. Движение застало врасплох не только Марша́ла, но и самого Кабала. В результате оба оказались на открытом пространстве.

Пальба прекратилась. Они стояли друг напротив друга, вооруженные тяжелыми револьверами, в которых осталось по одному патрону. Оба одновременно сообразили, что теперь это поединок. Они продолжили дуэль, что началась три дня назад на мечах, – теперь она должна была, наконец-то, закончиться. С разницей в долю секунды громыхнули выстрелы.

Марша́л оказался быстрее, но Кабал точнее.

Он опустил пистолет, когда леди Нинука молча бросилась на тело отца.

Кабал наклонился и взял мисс Бэрроу за руку.

– Нам пора, – сказал он кратко и тихо.

– Нет! Кабал, мы не можем. Я не могу.

Она смотрела на выживших пассажиров: герр Роборовски оттолкнулся от стула, не в силах отвести взор от тела Сатунин; мисс Амберслей, закрыв рот рукой, никак не могла сообразить, что произошло; леди Нинука хваталась за отца, темные кружевные манжеты стали еще темнее из-за впитавшейся крови.

– Что произошло? – обратилась она ни к кому конкретно. – Что произошло?

Марша́л лежал с открытыми глазами, на лице его было написано полное спокойствие, которого Кабалу не доводилось видеть на нем прежде, лоб разгладился, и только черное отверстие, шириной чуть более 10,35 мм, портило его. 179 грамм свинца навсегда остановили спрятанный в черепной коробке мозг.

Кабал скривился:

– Они могут сами о себе позаботиться. Идемте. Каждая потраченная даром секунда уменьшает наши шансы.

Не было нужды пояснять, что шансы их и без того были хилыми, как нога дистрофичного жирафа.

Но мисс Бэрроу не желала слушать. Она сбросила его ладонь.

– Зачем вы вернулись? – спросила она, поджав губы.

– Не ради вас, если вы так решили. Идете?

Они прожигали друг друга взглядом.

Приняв решение, Леони повернулась к остальным:

– Если мы останемся здесь, то погибнем. Идемте.

Двое пассажиров взглянули на нее, будто загнанные звери, но для леди Нинуки охота была окончена. Ее глаза остекленели, как у чучела лисицы в музее.

– Папочка, – пролепетала она, в голосе слышалась слабая уверенность. – Папочка все исправит.

Она сильнее прижалась к телу Марша́ла, единственной неподвижной точке в рушащемся мире.

Мисс Амберслей направилась к ней, но мисс Бэрроу ее остановила.

– Я должна, – сказала мисс Амберслей. – Это мой долг.

– Вы исполнили свой долг. Она сделала выбор. Идемте с нами.

Мисс Амберслей запротестовала, но умолкла, печально глядя на леди Нинуку.

– Орфилия? – жалобно позвала она, но фраза затерялась среди ветра, поющего в разбитых стеклах. Затем голос стал настойчивее: – Орфилия! Ты должна пойти со мной! Сейчас же!

Леди Нинука ничего не ответила. Она лишь обнимала отца и смотрела в никуда.

– Милосерднее будет оставить ее здесь, – сказал Кабал, подмечая, что – в кои-то веки! – лучший исход событий оказывался также самым удобным.

– Что за упрямая девчонка, – тихо сказала мисс Амберслей, затем обратилась к мисс Бэрроу: – Хорошо, я отправлюсь с вами. – Она повернулась к герру Роборовски: – Сэр, вы тоже должны пойти с нами.

Он покачал головой.

– Все это моя вина. Я придумал замаскировать корабль. Я не ожидал, что все так выйдет. Клянусь. – Хриплые, полные отчаяния слова вырывались из глотки. – ДеГарр был великим человеком, моим героем. Я понятия не имел, что они с ним расправятся таким варварским образом. Я во всем виноват.

– Ну что ж, – решено, – подытожил Кабал. – Можем теперь идти?

Мисс Бэрроу взмахом руки заставила его замолчать, чем очень разозлила.

– Герр Роборовски, вы умеете управлять энтомоптером?

Неожиданный вопрос смутил его и вырвал из объятий горя.

– Что? Да. Да, могу.

Кабал тут же сообразил.

– Идеально. Аппарат Марша́ла и тренажер, который я украл, двухместные. Его машина не так уж и сильно повреждена, – я просто хотел его позлить. Два пилота. Два пассажира. Должно сработать. Нам только нужно добраться до взлетно-посадочной палубы прежде, чем мы столкнемся с землей.

Подняться на взлетно-посадочную палубу оказалось одновременно легче и труднее, чем ожидалось. Кабал спускался оттуда на палубу первого класса по спиральной лестнице, которая шла через весь корабль. Двери из лестничного колодца на палубу легко открывались, когда необходимо было попасть с лестницы на палубу, но, чтобы попасть на лестницу с пассажирской палубы, требовался ключ. Кабал разблокировал замок, когда выходил с лестницы, и его предусмотрительность сэкономила им достаточно времени. Но подниматься пришлось по узкой металлической трубе, протянувшейся на несколько палуб. Она адски раскачивалась и вызывала приступы клаустрофобии. Лампы на переборках вспыхивали и гасли, порой погружая их во мрак на целую минуту. Один раз мисс Амберслей пала духом и сказала, чтобы они продолжали без нее, но ремарка Кабала о эвфемерной природе британской отваги заставила ее собраться и продолжить восхождение решительно и молча. Мисс Бэрроу уже собиралась поздравить его с тем, как хорошо он начал разбираться в психологии, но сообразила, что он действительно имел в виду то, что сказал.

По крайней мере, им не приходилось бороться с рассекающими туда-обратно по палубам членами экипажа – те уже находились у аварийных выходов и ждали приказа покинуть корабль. Большинство из них, скорее всего, понимало, что корабль обречен, но бежать некуда: Миркарвия придерживалась взглядов, что парашюты на борту лишь расшатают дисциплину и заставят команду покинуть судно, когда ситуацию еще можно спасти. В балансовом отчете команда с опытом весила куда меньше, чем боевой корабль.

Добравшись до небольшого помещения наверху лестницы, они вздохнули с облегчением. В узком пространстве на крюках болталась экипировка на случай плохой погоды, в настенных ящиках клацало оборудование. С одной стороны вверх шла покатая металлическая лестница, заканчивающаяся двойными дверями на потолке. Кабал быстро взобрался и отдраил люк, а затем толкнул его наверх. Дверцы с грохотом ударились о палубу, открыв взору прямоугольник голубого неба.

Небольшой отряд выбрался наружу, навстречу завывающему ветру. Экипажу удалось стабилизировать «Принцессу Гортензию» – ее больше не бросало из стороны в сторону, но левитаторы едва держали корабль в воздухе. Аварийная посадка на лесистый холм, таивший за деревьями черт знает какие валуны и выступы, равнялась тому, чтобы направить фрегат на риф. Судно было крепким, но не рассчитанным на подобное обращение. Единственным вариантом было направить корабль на полной скорости к катаменской границе в надежде, что лес закончится и можно будет сесть на пастбища за ним. Но вместо этого корабль, не имея достаточно энергии, медленно и криво полз вперед. «Гортензию» ждала неминуемая катастрофа – так захваченный штормом галеон несет на скалы.