Борис Конофальский - Длань Господня

— Из ландскнехтов никто не пойдет против вас, кавалер, — заверил Волкова почтмейстер, — мы под знаменами императора всю жизнь бились с еретиками да горными свиньями, а теперь что? Вас, обидчика горцев, бить пойдем? Не бывать такому! Сегодня же людей соберем и примем решение, чтобы ни один ландскнехт Южной Роты Ребенрее, пусть даже от самой жестокой нужды, не пошел против вас. Это я говорю вам как заместитель председателя коммуны ветеранов города Малена.

— Это я и хотел от вас услышать, братья-солдаты, — произнес Волков, доставая немалый кошель с серебром и кидая его небрежно на стол. — Тут двадцать монет, самым нуждающимся ветеранам купите хлеба, мяса или дров для дома. Но в городе есть еще и добрые люди, что не были в ландскнехтах, вы про них тоже не забывайте. Пусть каждый, кто не пойдет против меня, получит кружку пива, пол свиной ноги с кислой капустой и ломоть хлеба за мой счет.

— Мы сделаем все, брат-солдат, — сказал почтмейстер, — чтобы никто из города не пошел против вас.

Волков встал и пожимал старым солдатам руки, они тоже встали, этим людям больше слов говорить нужды не было. Уже все сказано.

Когда кавалер садился на коня, Максимилиан спросил у него:

— Кавалер, а теперь куда?

— К графу, придется нам поторопиться, чтобы быть там дотемна.

Но когда они ехали по одной из улиц уже к восточным воротам города, кавалер увидал вывеску портного и остановился:

— Брат Семион, — окликнул он не очень-то веселого от скачки и спешки монаха.

— Да, господин, что могу сделать для вас? — невесело спрашивал тот.

— Вижу, езда верхом тебе не очень нравится, ступай к портному, пусть сошьет четыре штандарта для моих рот.

— Сшить четыре бело-голубых знамени? — уточнил монах.

— Да, дождись, пока он закончит, и отвези их в Эшбахт.

— Слава Богу, что вы меня тут оставляете. Только денег дайте на знамена.

— Свои заплати, — казал кавалер и пришпорил коня. — Я потом тебе верну.

Его люди тоже поскакали за ним по узким улицам города. А монах, хоть и поджимал губы, глядя ему в след, а все-таки слез с лошади и постучался в дверь портного.

Конечно, до ночи не успели они доехать до Мелендорфа. В замке мост подняли уже, когда они въезжали в поместье. Быстро поужинав, легли спать опять в таверне. Ну, хоть тут клопы не свирепствовали, зато трактирщик, мерзавец, экономил на дровах, а ночь уже прохладная была. Но ничего, терпеть холод старому солдату не впервой, если бы нога не разболелась к ночи. А потом и шея стала ныть. Еле-еле уснул на кровати жесткой, на тощей перине, накрывшись другой тощей периной.

Утром, как только открыли ворота замка, пока люди его сели завтракать, он стал одевать тот колет со вшитой кольчугой, что оплатил ему епископ, перчатки такие же надел. Меч, заряженный пистолет, дорогой кинжал, стилет в сапоге. Да, так он и собирался идти в дом родственника своего, своего зятя и своего тестя, графа фон Малена.

И чтобы чувствовать себя спокойнее, взял он с собой всех этих юных господ, что были при нем в свите. Если граф захочет по воле герцога схватить его в доме своем, он возьмется за оружие, людям графа вместе с Волковым придется убивать всех его людей, а молодые господа, приехавшие с кавалером, не так просты, чтобы убивать их всех безнаказанно. Убивая по своей воле, без суда, молодых дворян, граф рисковал навлечь на себя неприязнь всех дворян графства. А ведь в свите кавалера были еще и знатные горожане. Тут еще и горожан обозлишь. Нет, не решится граф хватать его в замке своем, не только потому, что поступком таким свой дом опозорит, а еще и потому, что не захочет крови благородных юношей, убитых в его доме.

— Ешьте, наедайтесь, как следует, — сказал Волков, присаживаясь на край лавки и беря куски еды себе в тарелку. Он уже был готов. — Нам сегодня весь день в дороге быть.

— Куда мы едем, кавалер? — спросил Максимилиан на правах старшего оруженосца.

— Далеко-далеко, господа.

Теодор Иоганн, девятый граф фон Мален, молодой граф, встретил кавалера и его людей с лицом, не выражающим ничего. В лице его читалась скука, а может, даже и брезгливость. Но ее молодой граф все же старался прятать. За этим постным выражением лица он пытался скрыть то, что Волкову было понятно еще с первых встреч с ним — граф терпеть не может своего нового родственника. Но пока Волкова это не волновало. Сейчас его волновал только гауптман Фильшнер.

— О, да вы обзавелись свитой, дорогой родственник, — без поклона, не скрывая язвительности, спросил молодой граф, когда встретил Волкова и его людей в одном из коридоров замка.

Он стоял с одним из своих приближенных и разглядывал молодых господ из свиты кавалера.

— Да, господин граф, — Волков поклонился ему, все его люди тоже стали кланяться. — Времена нынче тяжелы, враги лютуют, сеньоры раздражены. Приходится окружать себя смелыми юношами.

— Сеньоры раздражены? — молодой Теодор Иоганн улыбнулся. — Так, не пренебрегай вассалы своим долгом повиновения, может, и сеньоры бы не были злы? Как вы считаете, брат?

— Может быть. Может, вы и правы, — отвечал Волков, которому этот разговор был совсем не нужен, — извините, брат, спешу повидать свою сестру перед дорогой.

— Отъезжаете, брат? — уже вслед ему спрашивал родственник.

— Совсем ненадолго, совсем ненадолго, брат, — на ходу отвечал кавалер.

Брунхильда еще, кажется, пополнена, но как ни странно, полнота ее не портила, лицо молодой женщины, и так всегда красивое, стало еще более выразительное. А когда она увидала его, так и еще вспыхнула краской и красотой, она кинулась к нему на шею, не стесняясь сидевшего у камина мужа. Обняла так крепко, словно у нее были руки мужа, а не прекрасной женщины. Обняла прямо за рану на шее, ему пришлось зубы стиснуть, чтобы не зарычать от острой боли, но ничего, стерпел, а она вдруг заплакала ему в ухо.

— Сестра моя, да что с тобой? — заговорил он, пытаясь освободиться от ее рук и заглянуть в глаза. — Отчего ты плачешь?

— Ничего-ничего, — говорила она, выпуская его, — сон видала дурной про вас, а тут и вы приехали. Значит, не сбудется, значит, все хорошо будет.

А граф уже встал от камина и шел к ним:

— Моя красавица слезлива стала очень, — говорил он с виноватой улыбкой, — но врачи говорят, что сие бывает у молодых женщин, обремененных в первый раз. А за здоровье сестры не волнуйтесь, кавалер, врачи говорят, что не видели еще такой крепкой здоровьем женщины.

Брунхильда уже вытирала слезы, кажется, успокаиваясь:

— Как хорошо, что вы приехали, брат, завтрак вот-вот подавать будут.

— Не до завтрака мне, — сказал Волков и повернулся к хозяину замка, — я по делу к вам, граф.

— Чем же могу вам помочь? — тут же тон старого графа поменялся.