Георгий Смирнов - Город Сириус [litres]

– Вы же учёный – и верите в это?

– Верю слабо, потому и подчеркнул, что всё это слухи, но в любом случае туда лучше не ходить, особенно в вечернее время, поскольку внутри много трещин в полу и даже нет освещения.

Следователь осмотрелся. Действительно вечерело, и на улице уже было недостаточно светло для того, чтобы блуждать по тёмным коридорам здания, полного неупокоившихся душ грешников.

– Хорошо, вы меня уговорили, взламывать помещение и проводить в нём осмотр на этот раз мы не будем, – отшутился следователь и пошёл в сторону проходной наукограда.

Выйдя за пределы территории городка, рвущийся в бой Валерьян набросился на следователя с вопросами.

– Тебе не кажется, что стоило надавить на него, а не соглашаться с откровенным враньём, которым он нас кормил?

– Так вот в лоб не получилось бы. Он слишком хитрый и умный, чтобы расколоться на пустом месте. И доказательств для того, чтобы надавить на него, у нас нет. Ну даже если кто-то и ходил в эту старую пристройку, что с этого? Она же никак не связана с самоубийствами. Возможно, что Собакин и вправду не знает, что в здание кто-то ходит. Опыт показывает, что в ситуациях, когда нет железных зацепок, лучше не лезть на рожон, а усыпить бдительность, сделать вид, что веришь, и ждать, когда он ошибётся. Пусть думает, что мы ничего не подозреваем, и спокойно продолжает заниматься своими тёмными делами. А ты организуй наружное наблюдение и поставь его телефон на прослушку. Может быть, поймаем его на чём-то противоправном и тогда уже надавим.

– Наблюдение? Как вы это себе представляете? Объект режимный. Чтобы следить за кем-то на его территории, человеку из «наружки» придётся каждый день получать пропуск… или нужно будет хотя бы согласовать вопрос его пребывания с руководством наукограда. А они тут же сообщат ему.

– Ты прав, «наружка» пока что отпадает, но ты в любом случае краем глаза посматривай за ним. Если он связан со всеми этими смертями, то обязательно проявит активность – и мы уличим его.

Прибыв на работу и войдя в свой кабинет, Григориус подошёл к столу. На нём лежал тот самый злосчастный компакт-диск, который убил профессора Кеплера и едва не стоил жизни ещё двум людям. Следователь взял его и начал медленно гнуть, чтобы сломать пополам, однако быстро остановился и ослабил давление.

«Нет, я не вправе так поступить, надо оставить его для науки…» – подумал Григориус. С этими мыслями он поместил компакт-диск обратно в чехол, плотно обмотал его скотчем, приклеил стикер с надписью «Не вскрывать! Опасно для жизни!» и положил в свой сейф на самое труднодоступное место.

Неожиданно его взгляд упал на лежащие на полке неподалёку ключи от квартиры Ника. Григориус взял их и задумался. С одной стороны, ему очень хотелось осмотреть жилище Ника, поскольку расследование самоубийств зашло в тупик, а улики, находящиеся в квартире, могли бы сдвинуть его с места. С другой же, он никогда не нарушал закон. И делал это не из-за страха ответственности, а потому что придерживался принципиальных соображений, согласно которым нельзя посягать на то, что ты чтишь и защищаешь. Ему даже приходилось несколько раз одёргивать своих коллег, пытавшихся сбить его с пути следования этой моральной максиме, напоминая им народные поговорки про козла в огороде и лису, стерегущую кур.

Однако на этот раз соблазн отворить ключами от квартиры Ника дверцу собственных моральных устоев оказался слишком велик, и Григориус с комом в горле и скрепя сердце в тайне от своих коллег, дабы не подавать им дурной пример, посетил запретную территорию.

Обстановка в доме Ника представляла собой ещё более удручающее зрелище, чем то, что было в его рабочем кабинете. Следователь зашёл в одну из комнат. Полы и стены в ней покрылись паутиной и плотным слоем пыли. Неведомые насекомые нарочито и вальяжно перемещались по мебели. Они деловито выползали из обивки дивана и кресел, будто бы опаздывали на какое-то важное мероприятие, и с таким же видом заползали обратно. На кухне стоял специфический неприятных запах протухших продуктов. На столе и в раковине лежала немытая посуда, покрытая синей плесенью. Оставшуюся на ней пищу облюбовали личинки, тараканы и другая мелкая живность.

«Похоже, что Собакин не врал, когда говорил, что учёные долгое время жили в рабочем кабинете», – заключил следователь.

Григориус заглянул в комнату. Около окна стоял письменный стол, рядом находилась обшарпанная кровать. К полкам, висящим над столом, было приклеено большое количество стикеров с рукописными надписями. На одном из них виднелось нанесённое небрежным почерком изображение символа в виде круга, с горизонтально перевёрнутой цифрой восемь внутри. Под символом неповторимым, едва разборчивым почерком Ника, какой обычно бывает у гениальных людей, были написаны дата и время, которые совпадали с теми, что были в блокноте Собакина и в книге профессора Кеплера. Это означало, что на том тайном мероприятии, о котором в наукограде почти никто не знал, присутствовал ещё и Ник.

От профессионального взгляда следователя не ускользнуло и то, что, несмотря на творческий беспорядок, царивший повсюду, книги были аккуратно сложены по стопкам, а стопки в свою очередь тщательно разобраны по темам. В отдельных рядах стояла литература по программированию, биологии и нейрофизиологии. Огромную нишу на полу занимали книги по философии, в основном на тему государств-утопий. Григориус, как любитель философской мудрости, сразу же направился к ним и начал разглядывать их названия. В стопке лежали труды Платона «Государство», Томаса Мора «Утопия», Томмазо Кампанеллы «Город Солнца», Томаса Гоббса «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского», Фрэнсиса Бэкона «Новая Атлантида» и других видных философов-утопистов.

Внимание Григориуса привлекла одна необычная книга. Странной она показалась не по своему виду. Наоборот, внешне она почти ничем не отличалась от других. Словно белая ворона на фоне стаи своих чёрных сородичей, эта книга выделялась по содержанию. Называлась она «Звезда по имени „Сириус“». В голове Григориуса промелькнул вопрос, что делает книга о небесном светиле среди земных государств. И тут вспомнились слова Ника о том, что разгадка тайны уничтожения программы искусственного интеллекта помещена в звезду, упавшую на землю. Сириус как раз и был той самой упавшей звездой.

Пролистывая книгу, Григориус обнаружил, что несколько листов аккуратно вырезаны внутри прямоугольником, а в образовавшуюся нишу вложена тонкая тетрадь. На её обложке стоял штамп наукограда с надписью «Для служебного пользования». Это была именно та тетрадь научных исследований, о которой говорила Вирта.