Том Светерлич - Завтра вновь и вновь [litres]

Мы подъезжаем к первому полицейскому заслону, и справа виднеются остатки взорванного микроавтобуса. Копы направляют машину между заграждениями. Хотя огонь уже потушен, сцена внушает ужас – скелет автобуса с выбитыми окнами, на обочине лежат завернутые в ткань тела, над некоторыми до сих пор светятся сетевые профили, и хотя люди уже мертвы, их статус в соцсети до сих пор обновляется. Здесь же стоят «Скорые» и пожарные машины, но парамедики болтают с полицейскими и уже смеются – спасать все равно больше некого.

Такси протискивается по единственной полосе. Три белых копа с бритыми головами и в темных очках прижимают к земле чернокожего подростка, его запястья в наручниках, на тротуаре раскидан целый арсенал оружия, на капоте «Камри» лежат пакетики с кокаином и брикеты экстази. Над оружием висят таблички: АК-47, штурмовая винтовка FN SCAR Mk 17, гранатомет M72 LAW. Начинка определяет имена копов: Эспозито, Стюарт, Кляйн, номера значков и послужной список, и пока они занимаются подростком, список меняется в реальном времени. Стримы «Сан-Франциско против», «Либертарианец», «Четвертая поправка» и «Гражданин» взрываются комментариями, заявляя, что это расово мотивированное насилие, каждого копа снабжают тегом с обвинениями в гражданском неповиновении, и Начинка заполняется жалобами на копов. Собирается толпа зевак.

– Будут приняты все возможные меры для вашей защиты, – объявляет такси. – Рассчитываю безопасный маршрут.

Через несколько кварталов мы ускоряемся и проезжаем мимо пустых витрин, заколоченных окон, брошенных машин с тегами «Бог – это любовь» и нецензурщиной. После перекрестка окрестности хорошеют, я как будто въехал совсем в другой город. Здесь подсвечиваются теги над магазинчиками, предлагают бесплатно попробовать кофе в кафе «Четыре бочки», Gap объявляет распродажу.

Улицы сужаются, и мы едем словно по золотому каньону, в окружении Bulgari, Louis Vuitton и Gucci, на женщинах почти ничего, кроме бикини, а теги сообщают об их доступности. Я щурюсь на сверкающе-голубое небо, с которого мне улыбаются довольные лица, и фотомодель объявляет: «Все, о чем ты мечтал». Впереди маячит мост Золотые ворота, в точности как на многочисленных фотографиях, блестят на солнце красные шпили и тросы, они кажутся просто нереально яркими. Такси проезжает через блокпост в Форт-Пойнт и разворачивается на кругу.

– Хорошего дня, – говорит такси. – Найдите радость в Сан-Франциско!

Я остановился на склоне холма, у сосновой рощицы. Пахнет океанской пеной из залива. Машины стоят в двойном ряду на парковках. По залитым солнцем дорожкам, спускающимся к мосту, снуют бегуны и собачники. Отсюда виден форт – приземистая кирпичная коробка, зажатая под проемом гигантского моста, в Начинке выскакивает информация по форту и ссылки на статьи о нем: «Крепость Сан-Хоакин», «Корабль КША “Шенандоа”, 1865» [20] Крепость Сан-Хоакин была построена на берегу залива испанцами в 1794 году, а после захвата этой территории американцами на месте крепости воздвигли Форт-Пойнт. В 1865 году, во время Гражданской войны, корабль конфедератов «Шенандоа» планировал захватить Сан-Франциско, но на пути к городу капитан узнал, что война окончена. , вспыхивает просьба внести пожертвования на сохранение и расширение музея.

Я брожу по катакомбам форта, в каменных коридорах слышен гул океана и отдаются эхом крики чаек, сливаясь в оглушительный шум, лишающий это место всякой привлекательности. Указатели ведут меня вниз по лестнице, в подвал, где проходят съемки рекламы. На раскладном стуле дежурит ассистентка продюсера. Завидев меня, она объясняет, что зал закрыт.

– Я пришел на встречу с Цао-Син Ли, – отвечаю я. – Она меня ждет. – Но лицо ассистентки ничего не выражает, пока я не добавляю: – Келли Ли.

– Да, конечно, – говорит она, сверяя мой профиль со списком. – Доминик? Джон Доминик? Вперед и дальше по коридору. Вы пришли в самый разгар съемки, так что подождите немного до перерыва. Келли уже там.

Воздух в коридорах затхлый, а кирпичи холодные. Шум океана, крики чаек и туристов затихли, от кирпичей отдается лишь эхо моих шагов и биение сердца. Я нервничаю, ведь увидеть ее – все равно что столкнуться с человеком, которого привык изучать издалека. Узнаю ли я ее? И тут я слышу щелканье затворов и приглушенные голоса.

Коридор изгибается, и я оказываюсь в каземате, где проходит съемка. Нацеленное на неровный потолок студийное освещение отбрасывает на стены жутковатые тени. Из камней свисают массивные цепи. Тут всего с полдюжины человек – поправляют фонари, установленные на столике в палатке, работают на компьютерной системе, почти идентичной той, что дома у Гаврила. Фотограф, молодой парень, стоит на коленях, пытаясь найти верный угол.

А Чжоу, то есть Келли, позирует вместе с двумя девушками, все трое выкрашены в золотой цвет и обнажены, не считая кружев золотых цепочек, фигуры тщательно подчеркнуты золотыми мазками. Глаза подведены тенями цвета дыма. Пристегнутые цепями девушки лежат в пыли, сплетаясь друг с другом, словно демоны, только что пробудившиеся от многовекового сна, и наблюдают, как перед ними снует фотограф. Девушки открывают рты, будто хотят его проглотить, их зубы выкрашены алым.

– Перерыв на пятнадцать минут!

Одна ассистентка включает для трех фотомоделей портативный обогреватель, а другая предлагает им выпить воды через соломинку. Фотограф редактирует снимки, глядя в монитор. Он заявляет, что освещение установлено неправильно, и в стриме сцена будет смотреться не так, как задумано. Я шагаю к Чжоу.

– Простите. Келли?

– Да? – улыбается она.

Когда я с ней говорю, меня охватывает странное чувство. Я так привык к ней на месте Альбион, что начинает казаться, будто и Альбион здесь или была здесь, что сейчас Келли резко обернется, и промелькнут алые волосы того же цвета, что и ее зубы, словно другой, более правдивый мир накроет наш.

– Я… э-э-э… – запинаюсь я. – Простите, я… Меня зовут Джон Доминик Блэкстон.

– А, мистер Блэкстон. Я Келли Ли. Я бы пожала вам руку, но пальцы покрыты этой дрянью. Четыре часа в гримерной.

Она вытягивает ладони, показывая, что они тоже золотые. Две другие девушки болтают о суши, пока ассистент гримера брызгает на них металлической краской, освежая покрытие.

– Ничего страшного, – отвечаю я.

Начинка обновляет наш статус и синхронизирует контакт-листы. Ближайшая связь между нами – через модельное агентство «Нирвана» и Гаврила, и как только Келли замечает, что он у меня в друзьях, она спрашивает:

– Вы правда друг Гаврила? Боже мой, я подписана на его блог. У него потрясающие работы.

– Пора закругляться, – говорит фотограф.

– Чем я могу вам помочь, мистер Блэкстон? – спрашивает Келли. – «Нирвана», наверное, послала вам мое портфолио, но у меня есть и другие работы, могу отправить вам, если нужно.