Оса Авдич - Эксперимент «Исола» [litres]

– Принести вам что-нибудь? Виски, коньяк, вино?

– Лучше большой стакан воды.

Я подумала: поступит ли Генри, как он обычно поступал на тех немногих вечеринках, на которых бывал в прошлые годы: внезапно объявится, скажет всем “спасибо” и быстро исчезнет? Но Генри вернулся со стаканом и снова сел напротив меня. Когда он подавал мне стакан, наши руки соприкоснулись – случайно ли? Вскоре я почувствовала, как его нога касается моей. Я взглянула на него: он с внимательной миной слушал Полковника. Делая вид, что не видит меня, он тут же подвинул ногу еще теснее к моей, так что наши колени соприкоснулись. Скатерть в торце стола, где мы сидели, висела низко, и никто ничего не увидел. Я чуть сжала его колено в своих, он ответил.

Значит, это все на самом деле, а не у меня в голове, как обычно. С ним тоже это происходит.

Я испытала одновременно облегчение и печаль. Как же все не вовремя! Когда Полковник потерял нить разговора, Генри нагнулся ко мне. Глаза у него были большими, зрачки расширились.

– Вы не знаете, есть ли возможность высадиться на остров с другой стороны?

– Понятия не имею. А что? – соврала я.

– Было бы неплохо знать это на случай, если поднимется ветер. Сможет ли тогда катер забрать нас еще откуда-то, кроме причала.

Я вопросительно посмотрела на него и наконец поняла, куда он клонит.

– Тогда, может быть, выйдем проверим?

Генри сделал вид, что эта идея почему-то не пришла в голову ему самому, и я поняла, как хорошо он владеет собой.

– Разумно. Прогуляемся?

Мы одновременно встали.

– Уже собираетесь спать?

У Полковника был разочарованный вид. Алкоголь и, наверное, снотворное из десертной рюмки уже начинали действовать. Трезвомыслящий и все замечавший человек, с которым я беседовала несколько часов назад, куда-то делся, и на его месте сидел теперь старик, который болтал в основном о себе и взгляд которого все больше обращался на себя самого. Секретарь был прав насчет алкоголизма Полковника – он теперь опустошал и снова наполнял свой бокал все быстрее.

– Мы только выйдем посмотреть, сильный ли ветер, и сразу вернемся!

Полковник отодвинул стул, и я испугалась, что он увяжется за нами, но Генри искусно отвел удар.

– А вы, может быть, пока проведете ревизию в погребке? Насколько я понял, вы хорошо разбираетесь во всех этих урожаях такого-то года, виноградниках… Анна сказала, что именно вас мы должны благодарить за потрясающее вино, которое мы пили сегодня за ужином.

Полковник купился на лесть и пообещал приложить все усилия, чтобы к нашему возвращению на столе стояли несколько бутылок, которым нет равных, и прежде чем он успел начать очередную речь, нам удалось покинуть салон.

В холле Генри снял мою куртку с вешалки и протянул мне. Мы молча оделись и толкнули большую входную дверь. Снаружи было ветрено. Генри навалился на дверь плечом. Он не был крупным, но все же сумел открыть ее. Бок о бок мы молча спустились на берег за домом. Желание флиртовать словно выдуло из нас ветром. Генри шел, глубоко засунув руки в карманы куртки. Сожалеет ли он о своих энергичных действиях? А может, он ничего не имел в виду и я сама придала его действиям слишком большое значение, неправильно поняла его?

У кромки воды мы остановились. Генри огляделся.

– Да, подойти сюда во время сильного ветра невозможно, – сказал он, помолчав. – Посмотри на скалы. И к причалу катер подойти не сможет, хотя там и подветренная сторона. Если начнется шторм, мы будем полностью отрезаны от мира.

Я уже почти успела забыть причину, по которой мы вышли – думала, что это предлог, – но теперь мое внимание обострилось. Генри обернулся ко мне.

– А шторм будет. Посмотри на тучи, посмотри, как быстро они движутся.

Серые тучи неслись мимо луны, как в мультфильме. Я снова посмотрела на Генри. Наши лица сблизились. Его взгляд был как дым в стеклянном шаре. Мы стояли и в упор смотрели друг на друга. Я не могла отвести взгляда и не могла приблизиться.

– Что ты здесь делаешь на самом деле? – прошептал он.

– Чего ты от меня хочешь? – прошептала я в ответ.

Генри вдруг разрушил волшебство.

– Наверное, нам лучше вернуться, – коротко сказал он и зашагал к дому.

Я потащилась следом, с каждой секундой чувствуя себя все более глупой, одураченной, разоблаченной. Я ослабила оборону, я показала свою слабость, я действовала именно так по-дурацки и неуклюже, как действует дилетант, не имеющий опыта секретных поручений. Я вела себя, как больной от любви подросток, я оказалась именно тем нелепым существом, каким всегда боялась быть рядом с Генри. Я чувствовала ту часть своего пьяного “я”, которая зацикливалась на несправедливости, какой-нибудь фразе, обиде, а потом часами пережевывала их – как же я ненавидела эту часть. В желудке набухал ком, слезы навернулись на глаза. Я уже открыла было рот, чтобы сказать Генри что-нибудь, как он схватил меня за руку и потащил за скалу. Мягко закрыл мне рот ладонью, шепнул “тш-ш” и указал на Лотту, спускавшуюся по крутой тропинке. Лотта остановилась, постояла за углом дома, довольно близко от нас, а потом, к моему громадному изумлению, вынула из сумочки неуклюже-большой сотовый телефон – судя по всему, вполне рабочий. Лотта набрала какой-то номер; я услышала, как она с кем-то здоровается. Я навострила уши, пытаясь расслышать, что она говорит, но Лотта была слишком далеко, ветер относил слова в сторону.

Генри стоял прямо за мной. Я чувствовала его дыхание на открытой шее, между курткой и заколкой. Он прижался ко мне, мягко коснулся губами кожи за ухом. Кто-то как будто повернул ключ в замке; когда Генри обхватил меня за талию, я поняла, что мне наплевать на все. На задание, на то, кто он на самом деле, как все это кончится. На все, кроме того, что происходит сейчас.

Какая-то часть моего сознания отметила, что Лотта закончила разговор и снова скрылась в доме. Я замерла в руках Генри, словно увидела косулю и боялась ее спугнуть.

– Идем, – сказал он мне в ухо. – Мы не можем здесь оставаться.

Тело у него оказалось мягче, чем я думала, и худее. Лицо было чуть округлым, наверное, поэтому я решила, что у него обычное для мужчины средних лет тело конторского работника, с набивкой из дополнительных слоев жира, мягкие подушки по обе стороны груди, выступающий живот. Но когда мои руки и глаза освоились в синей тьме его комнаты, там, где надо, он оказался худым. Плоская грудь, под ключицами тени. Я провела пальцами по ним и вниз, по груди. Его тело, которое было так трудно представить себе, стало под моими руками почти отталкивающе реальным. Видеть его так близко, видеть каждый волосок, каждый изгиб… мне казалось, что мне светят в лицо. Я закрыла глаза и позволила рукам опередить свой взгляд. Его руки тоже двигались по мне, словно он читал набранную шрифтом Брайля книгу, отмечал линию нижней границы лопаток, выступы позвонков, жесткие закругления бедренных костей.