Владимир Подгальский - Агарта [litres]

Жители Дараинны – маленькие существа, напоминающие белые колпачки. Сверху у каждого еще один колпачок, поменьше, вроде головки. У них имелась пара нежных и ловких конечностей – среднее между руками и крыльями. Способ передвижения – медленная левитация. Перелетая по воздуху, они что-то творили над семенами и корнями, как над колыбелями. Эти маленькие существа владели знаниями о том, как из крошечного семени вырастить большое дерево, со всей уникальностью своих форм. Если бы не их неутомимый труд, то инфернальные силы получили бы доступ к этим колыбелям и давно уже перекодировали земную поверхность в непроходимые заросли чудовищных форм. Существует множество вампирически хищных и безобразных видов растений, с помощью которых темные силы производят свою экспансию в другие миры. Светлые стихиалии воспринимали людей осязанием. Люди для них небезразличны. Отношение к каждому человеку определялось его отношением к Природе.

Пограничники усиленно занимались облагораживанием острова. После сожжения мусора по инициативе старшины заложили клумбы с цветами. Все это произвело впечатление на жителей Дараинны и позволило Никите вступить с ними в контакт.

После того как он познакомился с жителями Дараинны и сыграл им «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик» Петра Чайковского, между ними завязалась теплая дружба. Они показали связь их мира со слоем, который называется Мурохамма. Этот слой соответствовал нижнему ярусу лесов – мхам, травам, кустам, всему, что люди называют подлеском. Следствием дружбы стало то, что Никита стал лучше чувствовать обиталище стихиалей деревьев, которое называется Арашамф.

Стихиалии Мурохаммы и Арашамфа даже близко не напоминали людей. В мирах Пятого измерения они разумны, прекрасны, мудры и на равных общаются с лучшими представителями человечества. В Арашаме они облекаются эфирными телами и погружаются в полудрему. Деревья трехмерного и четырехмерного мира – их физические тела. Ландшафт Арашамфа напоминал зеленоватые языки благовонного пламени. Некоторые из них подобны праведникам и благосклонны к людям. Они терпеливы, спокойны и смиренномудры.

Иногда между ними совершалось нечто торжественное, как в церкви литургия. Когда человек попадал в ритм этой литургии, то его тела очищались и на душе становилось легко. Он становился единым с Природой и чувствовал все ее страхи и боли, а также радости и счастливые моменты. Никита сразу запретил пограничникам втыкать ножи в деревья, приказав сделать ростовые мишени, а также развесить вокруг заставы скворечники.

После того как растаял лед в заливе, прибыл катер с группой командиров. Рядом с капитаном Малым легко и молодцевато двигался рослый и плечистый майор. Когда Белов поспешил ему навстречу, сопровождавшие майора лица, в том числе и комендант, приотстали.

Рапортуя, Белов внимательно рассматривал свое прямое начальство. Из-под припухлых век на него глядели, не мигая, серые с желтинкой глаза. Широкие брови вразлет, строгое неулыбающееся лицо, крутой подбородок. «Характер у мужика не простой. Надеюсь, сильно придираться не будет». Начальник отряда Петр Михайлович Никитюк молча пожал Никите руку и так же молча прошел мимо. Гости побывали всюду: в помещениях, где жили пограничники, в курилке и на кухне, на продовольственном складе и в бане, на конюшне и в коровнике.

– Молодцы, – одобрительно сказал майор и широко улыбнулся. – Ничего другого от вас я не ожидал.

«Да. Мы такие!» – мысленно выдохнул Никита.

– Соберите свободных людей в ленинском уголке, – приказал он.

Майор Никитюк оказался человеком простым и душевным, а также веселым и общительным. Несколько минут он рассказывал личному составу о задаче, стоящей перед заставой. Ответив на все вопросы, сам стал их задавать.

– Как разжечь костер в дождливую погоду? Как определить время, если нет часов? Чем можно питаться в лесу? Как вправить легкий вывих?

Бывалые пограничники уверенно отвечали на все вопросы.

– Молодцы! В трудную минуту и сами не пропадете, и других выручите.

На Карельский перешеек Никитюк приехал с Сахалина, где был начальником штаба погранотряда, и знал множество веселых историй из пограничной жизни, увиденных за долгую службу. Когда он рассказывал некоторые из них, в ленинском уголке стоял хохот.

Вместе с Никитюком и капитаном Малым на заставу приехали комиссар 1-й комендатуры старший политрук Ковалев и военфельдшер Гринь. Комиссар Ковалев обратил внимание на красноармейца Петра Гузенко, делавшего солнышко на турнике. Тот был отличником пограничной службы: меткий стрелок, спортсмен, к тому же ни дня не мог прожить без газеты или книги.

– Хорошо работает, но допускает ошибки, – оценил действия Гузенко Ковалев.

– Да, это один из лучших наших бойцов, – вступился за него Алексеев. – Я даже политинформацию ему проводить доверяю.

– Значит, не имеет права совершать ошибки.

Ковалев быстро скинул с себя снаряжение и подошел к турнику. Подтянувшись двадцать раз, стал делать подъемы переворотом, затем закрутил солнышко. Это произвело на всех присутствующих впечатление.

На следующее утро пошли на стрельбище. Солдаты стреляли метко. Давалось три патрона. В основном набирали 26–27 очков. Гузенко выбил 29. Комиссар выбил три десятки.

– А не хочет ли командир заставы показать свои навыки стрельбы? – спросил Ковалев.

– Что вы предлагаете? – Сейчас Белов находился в хорошей форме.

– Стрельба с расстояния триста метров по консервным банкам. Десять выстрелов, – азартно предложил комиссар.

– Хорошо, – согласился Белов.

Алексеев отмерил расстояние, и Ковалев, лежа на старой шинели, отстрелялся из своей снайперской винтовки.

– Восемь из десяти сообщил боец. – Комиссар довольно улыбнулся.

– Неплохо. Может, увеличим расстояние до километра? – спросил Никита, чтобы поддержать славу заставы.

– А попадете? – подошел к ним Никитюк.

– По финнам не промахивался.

Красноармейцы отмерили расстояние и поставили банки. Никита взял свою СВТ-38 и встал на дистанцию. Проверил ветер и вошел в транс. Время на миг остановилось. Он четко видел банки. Быстро произвел выстрелы и в полете подправил две пули.

Ух! Вышел из транса, почувствовав легкую потерю энергии. В последнее время он много занимался со своими тонкими телами. Все пробои в ауре были залатаны. Никита быстро набирал энергию через укрепившееся эфирное тело. Благодатная природа Карелии и светлые духи, буквально облеплявшие его во время игры на скрипке, сделали все тела мощными. Каналы стали разветвленными и более утонченными. Он даже подозревал, что стихиалии считали его чем-то вроде дерева и помогали, как умели, развиваться.