Теодора Госс - Европейское путешествие леди-монстров

Диана: – Чувствую. Раз в две недели, по вторникам.

Только почти через час Мэри вышла из ванной комнаты – мокрая, пахнущая травами и такая сонная, что опасалась, как бы не заснуть прямо в воде. Это был бы печальный финал путешествия – утонуть в ванне! Проходя по темному коридору, она заметила полоску под дверью Жюстининой спальни. Может быть, Жюстина заснула и оставила лампу гореть? Нужно заглянуть и проверить, не спит ли она.

Мэри тихонько постучала и услышала:

– Komm herein! [107] Входите! ( нем .)

Она открыла дверь и заглянула в спальню. Жюстина сидела на кровати с книгой в руке.

– Я думала, ты уснула, – сказала Мэри. – Боялась, как бы ты не забыла потушить лампу, и решила, что лучше проверить.

– А я думала, это горничная, – сказала Жюстина. – Увы, я пыталась заснуть, но никак не могу. Просто читала.

Мэри поплотнее закуталась в халат. Стоять на полу босыми ногами было холодно. Она подошла к кровати и поглядела, что за книгу Жюстина читает. Это была большая книга в кожаном переплете, и на обложке было написано: «Библия».

– Хочешь поговорить? – спросила она.

Жюстина положила Библию рядом на покрывало.

– Ты имеешь в виду…

– О том, что случилось с Адамом. О том, о чем вы говорили, пока я пыталась что-то объяснить отцу. То есть Хайду. Пока он не услышал выстрелы.

Жюстина опустила глаза и стала глядеть на руки. Она долго молчала, и было непонятно, собирается ли она вообще что-нибудь говорить. И вдруг она закрыла лицо руками и зарыдала – отчаянно, захлебываясь, сотрясаясь всем телом. Мэри совсем растерялась и не знала, как быть. Она не очень-то умела справляться с такими ситуациями – это было всем известно. От нее всегда ожидали логических выводов, а не эмоциональной поддержки. Что же тут можно сделать… или сказать? Но она подумала: «А что бы Лаура сделала на моем месте?» Ну конечно… Она села на краешек кровати рядом с Жюстиной, придвинулась поближе и обняла рыдающую великаншу.

Жюстина вскинула на нее изумленные глаза, словно не понимала, как Мэри – не кто-нибудь, а именно Мэри – очутилась рядом с ней. И тут же заплакала снова – только теперь тише и спокойнее. Еще через несколько минут она шмыгнула носом и вытерла глаза, а потом нос.

– Извини. Я не хотела.

– Жюстина, что случилось? Нет, если не хочешь, не говори. Но иногда становится легче, если кому-нибудь рассказать. Иногда… – О, господи, ну что тут говорить? Должна быть какая-то инструкция. Почему это так трудно – проявить простое человеческое сочувствие?

Жюстина снова громко шмыгнула носом и вытерла лицо ладонями. Оно было красное и все в пятнах. Долгие слезы никого не украшают.

Диана: – Бьюсь об заклад, для Беатриче никакой разницы нет.

Кэтрин: – Потому что она сама как растение. Растениям и буря нипочем. Распрямятся и стоят, как прежде.

Беатриче: – Кэтрин, это полная чепуха. Буря может уничтожить любую растительность. Она ломает ветки, пригибает тростник…

Кэтрин: – Я говорила в поэтическом смысле.

– Об этом трудно говорить, – сказала Жюстина. Она долго молчала, и Мэри уже решила, что на этом и кончится разговор. Может быть, пора пожелать Жюстине спокойной ночи и идти спать. Уже ведь и время позднее.

Но Жюстина сказала:

– Он хотел, чтобы я простила его. Хотел, чтобы я помолилась вместе с ним, и просил у меня прощения.

– Это… как-то непохоже на Адама, – с сомнением проговорила Мэри.

– О, тут были и упреки в том, что я его не люблю. Упреки – правильно я сказала? Он никак не мог понять, почему я не захотела стать его женой. Говорил – мы созданы такими, какие мы есть, кому же мы еще нужны на свете?

– Вот это уже больше на него похоже! Вот ведь… – Мэри не могла подобрать подходящее слово. Дьявол? Чудовище? Какими словами можно описать такую отвратительную жестокость?

– Но он и прощения тоже просил. Он все еще надеялся, что его можно вылечить, – думал, что Люсиндина кровь в конце концов поможет ему. Не понимал, почему она до сих пор не помогла. Но если все же придется умереть, он хотел перед смертью получить мое прощение.

– И?

На лице Жюстины остались дорожки от слез, стекавших к подбородку. Мэри пожалела, что у нее нет с собой платка. Она вытерла Жюстине щеки рукавом ночной рубашки.

– Ты его простила?

Жюстина подняла на нее красные, опухшие глаза.

– Как же я могла? После того, что он сделал… И лгать ему я тоже не могла, Мэри. В моем сердце нет прощения, значит, его не может быть и на устах. Я так ему и сказала. Сказала, что ему нужно просить прощения у Бога – Его милосердие не знает границ. Он простит Адама, а я, по слабости человеческой, не могу. Я сказала, что буду молиться за него, и мы помолились вместе. Я и не знала, что он религиозен.

– Так вот что это было, когда я вошла за тобой. Я все думала…

– Да, хотя мне кажется, ему просто хотелось держать меня за руки. Мэри, это плохо, что я его не простила? Я читала Священное Писание, и там везде говорится, что мы должны прощать тех, кто согрешил против нас. Может быть, я сама стала грешницей, оттого что не простила его грехи?

– Черта с два! – О, господи, Мэри вовсе не хотела так выражаться. – Нет, конечно, нет, – прибавила она помягче. – И к тому же, если Бог сможет простить его за то, что он убил семь женщин, – а может, и больше, мы же еще не знаем всех его преступлений, – тогда я даже не сомневаюсь, что он простит и тебя за то, что тебе не хватило милосердия. Адам не заслуживает ни твоего прощения, ни твоего сострадания.

Жюстина печально улыбнулась.

– Ты словно ангел мщения.

Мэри не могла не улыбнуться, представив себя в этой роли.

– Ради тебя я бы с радостью взяла в руки огненный меч, как этот… не помню, как его зовут. Тот, что охраняет ворота Эдема, или как там. В общем, тебе нужно простить саму себя и ложиться спать. Лаура сказала, что мы выезжаем в Будапешт на рассвете. Нам обеим нужно отдохнуть.

– Ладно. – Жюстина откинулась на подушки. Вид у нее был совсем не радостный, но, кажется, немножко успокоенный. – Спасибо тебе, Мэри. Мне кажется, в этом путешествии мы гораздо лучше узнали друг друга.

Это правда! Нет более верного способа лучше узнать друг друга, чем вместе попасть в плен и бежать. Мэри помолчала немного, затем сказала:

– Жюстина, я не знаю, может, и не надо бы спрашивать, но… Лаура и Кармилла. Они…

– Вместе? – договорила Жюстина. – Да, они пара. Ты не читала Сафо?

– Это что-то греческое, да? Я не училась греческому. Я только знаю, что она была поэтессой.

Мэри рассеянно провела ладонью по одеялу и вдруг поняла, что это мамин жест. Вот так же мама укладывала Мэри спать, когда она была маленькой. Ей вдруг захотелось подоткнуть Жюстине одеяло, как ребенку. Но вдруг она обидится?