Тим Пауэрс - Последний выдох [litres]

– Ладно, сделайте по-правильному, – ответил Кут Хуми. – Парнишка-то хороший, вот этот мой мальчик, просто ему пришлось многое пережить.

– «Сделайте по-правильному», – повторила за ним Элизелд, все еще стоя перед мальчишкой на коленях. Она вздохнула. – «Сделайте по-правильному». – Чуть помолчав, она недобро взглянула на Салливана и сказала: – Питер, будь добр, достань мне… черт с ним – целое яйцо из моей сумки с покупками.

Салливан молча наклонился, не вставая с места, и подтянул сумку к себе поближе, долго перебирал пакетики с травами и бутылочки с маслами, пока не наткнулся на открытую картонную коробку с яйцами и достал одно. Чтобы передать ей яйцо, ему пришлось встать на четвереньки, после чего он снова уселся на свое место.

– Спасибо. Кути, ляг на пол, пожалуйста.

Кути сел на деревянный пол и затем осторожно лег на спину.

– Пояс снять?

– А зачем он нужен? – спокойно поинтересовался Салливан.

– Для размагничивания, – ответила Элизелд.

– Не надо, – сказал Салливан, – не снимай.

Элизелд склонилась над мальчиком и принялась аккуратно катать яйцо по его животу – вокруг раны и поверх перевязки, тихо приговаривая: «Sana, sana, cola de rana, tira un pedito para ahora y mahana» [59] Заговор в стиле «заживай, заживай, лягушачий хвостик…». . Каждое слово она проговаривала с брезгливой меткостью, словно светская львица, которая собирает грязные пепельницы.

Салливан смущенно заерзал и подвинул подпорченный пулями частотный модулятор, чтобы прислониться спиной к стене.

– Ты уверена, что не лучше было бы отвезти его в «Скорую помощь»?

Взгляд Элизелд был туманным.

– La cura es peor que la enfermedad — лечение может навредить больше, чем рана: он и получаса не пробудет в безопасности в любой общественной больнице. Кути остается с нами. Donde comen dos, comen tres.

Последнее Салливан понял как «где прокормятся двое, там смогут и трое». «Плохая идея», – подумал он, но пожал плечами, встал на ноги, головой окунувшись в слой горячего воздуха, и перешел в открытую кухню.

– Вот и все, Кути, – услышал он голос Элизелд. – Теперь можно вставать. После захода солнца яйцо вынесем на улицу и закопаем в землю.

Элизелд с мальчиком поднялись на ноги. Кути попробовал вытянуть правую руку и поморщился.

– Вуду, – мрачно произнес он, – так же бесполезно, как и винегрет из старых радиозапчастей, которые накупил Пити.

Салливан повернулся к холодильнику и открыл его.

– Кути, – произнес он, доставая уже порядком опустошенную картонную упаковку на двенадцать банок «Курз», – я заметил, что ты говоришь о себе в первом лице единственного числа, в третьем лице и в первом лице множественного числа. Есть ли… – Он откупорил пиво и сделал глубокий глоток, поглядывая из-под вскинутых бровей на мальчика через край банки, – …тому причина?

– Это ведь пиво? – спросил Кути, прижав бок и скривившись. – Стоимостью по доллару за банку? Не предложишь даме и мне?

– Анжелика, – сказал Салливан, – хочешь пива?

– Мне «коку», пожалуйста, – ответила она.

– И тебе, сынок, тоже «коку». – Салливан снова повернулся к холодильнику. – Ты слишком мал для пива.

– Чтобы ответить на твой вопрос, – Кути был серьезен, – я скажу, что одному из нас восемьдесят четыре года.

Салливан поставил свое пиво на стол и достал две банки «коки».

– Явно не мне, уж точно не тебе и вряд ли Анжелике. Столько даже на троих не поделить. Свой возраст надо нажить самому.

Кути шлепнул себя по голой груди и осклабился:

– Я имел в виду , одному из нас . Первое лицо множественного числа.

В этот момент кто-то постучал в дверь, и все трое подпрыгнули от неожиданности. Салливан поставил банки и метнулся к двери, но, услышав характерный звук перевода патрона в патронник пистолета 45-го калибра, оглянулся на Элизелд. Освобожденная из патронника пуля отскочила от стены, – не надо было взводить курок, – тем не менее пистолет был готов к выстрелу, а ее большие пальцы не покрывали затвор.

Украдкой он подобрался к окну, готовый кинуться на пол, открыв ей обзор для выстрела, и приопустил одну планку.

Салливан облегченно вздохнул и расслабился.

– Это всего лишь хозяин гостиницы, – сказал он шепотом, потому что окно за жалюзи было распахнуто, и подумал, услышал ли Шэдроу щелчок курка.

Элизелд вернула курок на предохранитель, убрала пистолет в скрытый в поясной сумке чехол и закрыла сумку на «молнию».

Салливан отомкнул и приоткрыл дверь. Старый седовласый Шэдроу открыл дверь нараспашку, несмотря на слова Салливана:

– Прошу прощения, у меня здесь друзья…

– Я друг, – мрачно ответил Шэдроу. Рубашки на нем не было, и загорелое обильное пузо нависало поверх обтягивающих шорт. Он прищурился на Элизелд и Кути, а затем внимательно посмотрел на Салливана.

– Тебя зовут Питер Салливан, – произнес он столь медленно, будто хотел, чтобы Салливан запомнил каждый слог. – Так указано… в договоре аренды.

– Да.

– Довольно распространенное имя… – Шэдроу с усилием втянул воздух. – Ты ведь так думал?

– Да, а что? – ответил заинтригованный Салливан.

– Только не сегодня. Я твой крестный брат.

Салливан подумал, далеко ли до ближайшей алкогольной лавки.

– Вполне возможно, мистер Шэдроу, но нам с вами лучше в другой раз обсудить Бога и нашу братскую связь. Прямо сейчас я…

Чумазым пальцем Шэдроу ткнул в сторону такого же обнаженного по пояс Кути:

– Это он, не так ли? Мои свиньи… принялись дымиться. Пришлось вынуть из них батарейки – я послал на лодку мою медовую пышечку, чтобы она там вынула батарейки из свиней. Иначе бы судно сгорело. – Он с искренней злостью посмотрел на Салливана. – Я хочу, чтобы все вы, – произнес он, – прошли в мой офис и увидели сами, что ваш мальчишка сделал с моим телевизором.

Салливан покачал головой, ощущая, как усталость и нетерпение сменяются паникой. Шэдроу снова испускал запах корицы, а на его верхней губе все еще оставался след коричневого порошка, будто он нанюхался быстрорастворимого «Несквика», и Салливан подумал, слышал ли Шэдроу что-нибудь из их разговоров.

– Мальчик не выходил из квартиры, – громко и с подчеркнутым терпением произнес он. – Что бы ни случилось с вашим телевизором…

– Я сказал «крестный брат»? – перебил его Шэдроу. – Я хотел сказать твой отец. – Салливан закашлялся от отвращения и стал подбирать слова, чтобы получше объяснить Шэдроу, что он, Пит, не его сын, но старик поднял руку, жестом показывая помолчать. – Был моим крестным отцом, – завершил он начатое предложение. – Мое настоящее имя Николас Брэдшоу. Лоретта Деларава охотится на мою. Задницу.

Салливан осознал, что замер в абсолютном покое, несмотря на то что за мгновение до этого его разрывало от уязвленного нетерпения.