Тим Пауэрс - Последний выдох [litres]

Салливан не стал изображать обиду.

– Хорошо. – Он вытянул ноги перед собой и сунул палец в петлю на уголке поясной сумки, которая висела на его левом бедре, а потом, не понимая толком, ведет он себя честно или только рисуется, дернул за петлю – «молния» с треском открылась, и из холщовой сумки появилась рукоять пистолета, прихваченная липучками.

На лице Элизелд не проявилось никаких эмоций; она лишь отозвалась эхом:

– Хорошо.

Она разулась, сняла носки, высвободилась из комбинезона и отшвырнула его в сторону.

Потом вытянула ноги и пошевелила пальцами в воздухе.

– Но, – продолжил Салливан. Он расстегнул пряжку, снял с себя ремень и толкнул его вместе с сумкой к двери. – Я решил доверять вам.

Она две-три затянувшиеся секунды смотрела на него без всякого выражения, а потом отбросила в сторону баллончик в кожаном футляре. Он стукнулся об пол в добрых шести футах, и Элизелд сказала мягким тоном:

– Что ж, в таком случае мы партнеры, да? Пожмем друг другу руки?

Он встал на четвереньки и так и подошел к ней. Они обменялись рукопожатием, и он отполз обратно к своей стене и на прежнее место.

– Партнеры, – сказал он.

– Что вы знаете о призраках?

«Переходим к делу», – подумал он.

– Люди едят их, – начал он наугад. – Их можно извлекать из стен, или кроватей, или пустого воздуха, делать заметными, воспроизводя музыку того времени и выставляя приманки вроде, например, киноафиш; когда они из-за этого приходят в возбуждение, то начинают притягивать к себе стрелки магнитных компасов, и окружающий воздух делается холоднее, потому что они забирают из него энергию. Им нравятся сладости и спиртное, хотя они не могут переварить ни того ни другого, а если пробуждаются и блуждают на свободе, то едят главным образом такие вещи, как битое стекло, сухие прутья и камни. Они…

– Выращенные на ранчо в Мохаве.

– Янтарные россыпи камней, – согласился он. – Пока новые, они похожи на слабенькие облачка дыма – или если их никто не тревожит. Непробужденные, безмятежные. Принято говорить, что их едят, но на самом деле их вдыхают. Но если они пробуждаются и скитаются по миру, то начинают аккумулировать материальную субстанцию, накапливают физическую массу, подбирая землю, и листья, и собачье дерьмо, и что там у вас…

– Что там у вас , – поправила она очень вежливым тоном, но передернув при этом плечами. – Я настаиваю.

– …и превращаются в плотные человекоподобные тела. Они находят старую одежду, они владеют речью достаточно хорошо, чтобы выклянчить мелочь на спиртное. У них не бывает новых мыслей, и они склонны говорить и говорить о старых обидах. Много уличных сумасшедших, которых вы видели – возможно, большинство из них, – как раз и являются такими вот материализовавшимися призраками. Когда они переходят в это состояние, то становятся несъедобными. Я работал на женщину, которая оставалась молодой благодаря тому, что находила и поедала призраков, сохранявшихся в эфемерном состоянии в старых библиотеках, отелях и ресторанах. Она живет на воде, на борту «Куин Мэри»…

– Я совсем недавно услышала о ней! И она утопила своего мужа в море.

Салливан снова на четвереньках добрался до Элизелд и взял с пола начатую банку с пивом.

– Никогда не слышал о том, что она была замужем. Вы позволите?

Элизелд слегка приподняла одну бровь.

– Пожалуйста, партнер. Мне было нужно всего лишь немного промыть горло от пыли.

Салливан сделал большой глоток холодного пива. Потом он сел рядом с Элизелд и поставил банку на полу между ними.

– Что вы знаете о сеансах? – чуть слышно спросил он. – Там вызываются определенные призраки?

Она сначала подняла банку, допила пиво и лишь потом ответила:

– Я знаю, что индейка может очень больно ударить крылом – поэтому их следует плотно завязывать в крепкий мешок. Прошу прощения. Когда имеешь дело с призраками, разумно бывает сначала принять меры по их сдерживанию и лишь потом призывать их. Они действительно являются на призыв – иногда. Сеансы – опасное дело; иногда кто-то из них является в действительности. – Она широко зевнула и снова передернула плечами, а потом посмотрела на две белые руки, прислоненные к двери. Салливан подумал о призраках, которых они видели на автостоянке несколько минут назад, и предположил, что ей в голову пришла та же самая мысль.

– Я не голодна, – сказала она, понизив голос.

Он знал, о чем она подумала: давайте не будем открывать дверь.

– Я тоже, – ответил он.

– Вы можете положить вместо подушки свою куртку, а я сверну комбинезон. Давайте поспим и продолжим этот разговор, когда встанет солнце, а? Можно даже… не выключать света.

– Хорошо. – Он встал, снял куртку, свернул ее, но положил на пол всего в нескольких футах от Элизелд, и вытянулся вдоль стены.

Она наклонилась в сторону окна, чтобы поднять сброшенный комбинезон, а потом несколько секунд выразительно смотрела на Салливана. Пистолет и баллончик с газом лежали посреди комнаты, как острова.

В конце концов она вздохнула и, неопределенно нахмурившись, легла неподалеку от Салливана, поставив на полу между ними пустую банку из-под пива.

– Вы прочитали интервью до конца? – спросила она, медленно опустив голову на неплотно свернутый комбинезон, и добавила, отвернувшись от Салливана к стене: – Интервью со мною в «Л.-А. уикли».

Салливан запомнил ту фразу: « Я настроена против всего порядка вещей, в котором воспитывалась, – я не католичка, я не пью, и я, кажется, не имею особого влечения к мужчинам».

И еще он вспомнил Джуди Нординг, и Сьюки, и свой сонет, который был столь патетически продекламирован с высоты мусорного бака. «Пожалуй, я настроен так же», – подумал он и вполголоса ответил:

– Да.

Когда же он закрыл глаза и уже начал погружаться в сон, ему пришла в голову еще одна мысль: однако вы, доктор, только что отхлебнули несколько глотков пива.