Анна Дашевская - Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!..

— Тебя проводить домой?

— Зачем? — спросила я с искренним недоумением. — Со мной всё в порядке, мы сегодня откроемся на ужин. Придёшь?

— Постараюсь, — неопределённо ответил он.

— Стефания! — позвала я. — Мне пока трудно говорить громко, попроси поваров подойти сюда.

— Так синьора, поваров, кроме нас с вами, не осталось! Пьетро и не приходил…

— А закупки он сделал, ты смотрела? — прервала я её.

— Ничего он не сделал! В холодильной камере осталось немного козлятины, десяток кусков говядины, грибы и яйца. Ну, сливки ещё есть, сыр и овощи, понятное дело. Рыбы нет…

— И рынок уже закрыт… — я посмотрела на часы. — Да, почти два. Ну что же, так ещё интереснее! Я сделаю начинку для равиоли, пару соусов к пасте и подготовлю суп. А ты, пока творишь тесто, поразмысли, как нам организовать закупки.

— Угу… — девушка сдула со лба прядь волос, надвинула поглубже белый поварской колпак и крикнула так громко, что у меня зазвенело в ушах: — Лючано! Идем, будешь мне помогать сегодня!

Винченцо разбудил приятеля довольно рано. То есть, по мнению самого Джона, это была совершено несусветная рань, особенно если учесть, как они вчера засиделись в «Старой кошке» — десять утра, время самого сладкого сна! Но неумолимый рок в лице Арригони-младшего твердой рукой повлек Довертона в умывальню, а затем и завтракать.

Умытый, наевшийся и проснувшийся бритвальдец допивал третью чашку кофе, когда коммуникатор Винченцо засигналил. Достав аппарат, тот молча выслушал сказанное и так переменился в лице, что Джон насторожился и по привычке зафиксировал время: без десяти двенадцать.

— На Лизу напали и разгромили «Кантину», — сообщил Арригони, запихивая коммуникатор в карман. — Я пошел туда, а ты спустись в конюшню и выбери, как мы поедем к определенной вчера точке, в экипаже или верхом. Пусть Лука подготовит всё, я вернусь, думаю, через полчаса!

Договаривая последние слова, он выбежал из малой столовой.

— Вот так вот, Неро, — со вздохом сказал Довертон; кот, сидящий на соседнем стуле, приоткрыл один глаз и посмотрел на него без интереса, после чего дернул спиной и отвернулся. — Между прочим, это ты должен решать, как мы поедем, мне-то все равно. А тебя в прошлый раз в экипаже укачало.

Неро спрыгнул со стула, подошёл к двери и коротко мявкнул.

— Ну, хорошо, пойдем, — Джон со вздохом взглянул на последнюю фокаччу и отворил дверь, пропуская мохнатого компаньона вперед.

Конюшня в Каза Арригони была большая, два десятка лошадей и пара пони. Ну, так и семья не маленькая… Разумеется, глава рода, мессере Лоренцо, внимательно следил за последними новинками в конструировании экипажей, и в каретном сарае стояли три роскошных экземпляра, в том числе последний «Даймлер 640 ТК». Но сердце мессере Лоренцо было навсегда отдано подопечным Луки, конюха. И по делам глава рода чаще всего ездил на великолепном караковом жеребце по кличке Тонанте (Громовержец).

Следом за котом Джон вошел в конюшню, поздоровался с Лукой и сказал:

— Ну, Неро, если ты желаешь ехать со мной верхом, так выбирай лошадь.

— Что это вы выдумали, мессере Джованни, кота спрашивать? — хмыкнул конюх. — Вы бы меня спросили, так я бы и сказал…

— Тс-с! — Довертон поднес палец к губам; глаза его смеялись. — Мой компаньон изъявил желание познакомиться с конюшней. Может, он сюда ночевать придет?

Неро выразил своё отношение к этому предположению, в очередной раз дернув спиной, и продолжил неспешную прогулку вдоль стойл. Притормозил возле Тонанте, что-то коротко мурлыкнув и получив в ответ негромкое ржание; задержался около серебристо-серой красавицы Паломы, на которой любила выезжать супруга Лоренцо, синьора Лаура; и, наконец, сел у стойла соловой кобылы по кличке Луна, привезенной в подарок мессере Арригони от давнего друга из Хереса. Кобыла с интересом наклонила голову, так, что светлая грива почти коснулась опилок, и обнюхала кота.

— Что скажешь, Лука? — спросил Довертон.

— У вашего кота губа не дура, мессере Джованни! — покачал тот головой. — Кобылка хорошая, четырёхлетка, выезжена идеально, хоть вальс на ней танцуй. Но с характером, конечно.

— В чём это выражается?

— Пугаться любит… — широкая ладонь конюха ласково погладила бархатный чёрный нос лошади. — Как-то взвилась на прогулке, я никак понять не мог, в чём дело — а оказывается, она тень свою увидела. Другой раз птица из куста вылетела, сойка, она ж шумная…

— Ну, с этим, думаю, я справлюсь, — с улыбкой прервал его Джон. — Сейчас придет Винченцо, и мы отправимся.

— Оседлай еще Монелло, — раздался от дверей голос. — С нами поедет Паоло.

Бурча, что негоже священнику разъезжать верхом, словно мальчишке, Лука пошёл за сёдлами, а друзья вышли во внутренний двор Каза Арригони и уселись на газоне в тени башни.

— Что там произошло в «Кантине»? — поинтересовался Довертон.

— А! — Винченцо махнул рукой. — Один идиот из старых работников решил, что, если запугать Лизу, она уедет, и все будет как раньше. Взял дружков, взломал двери, испакостил, что мог…

— Ты ж сказал, на девушку напали?

— Ну да! Она пришла открывать заведение, один из этих уродов её ударил по голове тарелкой.

— Сильно пострадала? Маг-медик смотрел?

— Смотрел, сказал, что даже сотрясения нет. Она и рада. Тут же впряглась в работу, хочет, несмотря ни на что, открыть заведение вечером, — с досадой ответил молодой человек.

— Боевая девчонка, молодец!

— Это да…

Она помолчали, потом Джон раскрыл в воздухе карту, на которой накануне они делали пометки:

— До интересующей нас точки километров пятнадцать получается?

— Пятнадцать — это как птица летит, а дорога среди холмов прямой не бывает. Думаю, все двадцать. А то и побольше. Час, если не спешить.

— А мы пока и не спешим…

Они и в самом деле не спешили. Дорога вилась под голубым небом среди холмов — коричневых, зеленых, рыжих, и почти каждый холм венчал замок, окруженный садами дом под красной черепичной крышей или белоснежный храм. То вправо, то влево от дороги отходила кипарисовая аллея, ведущая к воротам, за которыми располагалась ферма: строение с арочным входом, двором для волов, свинарником, конюшней для мулов, а над всем этим жилые помещения, в которые можно подняться по наружной лестнице. Возле каждой фермы — стог сена, уложенный вокруг шеста, наверху непременный горшок с цветком. Солнце стояло в зените и пекло не меньше, чем летом, так что Джон надвинул поглубже широкополую светлую шляпу.

За одним из поворотов дороги навстречу им попалась телега, запряженная парой белых волов; на широкой спине каждого из них можно было бы спать вдвоем, не теснясь; плоские лбы гигантов были украшены красными кисточками. В телеге стояли ящики с овощами, от палящего зноя их защищал охлаждающий полог, в магическом зрении видимый как лёгкое марево.