Анна Дашевская - Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!..

— Ты думаешь, это важно? — с сомнением спросил Довертгон и перевернул снимок.

Картинка запечатлела молодого человека лет двадцати — двадцати двух в белом халате, слегка надутого от ощущения собственной значительности. Он стоял рядом с письменным столом и держал в руке колбу с чем-то дымящимся.

— А стол-то этот же самый, — сказал сержант из-за плеча Джона. — Смотрите, резьба на дверце, форма ручек на ящиках…

— Снимку лет сто, — задумчиво ответил тот. — И ты прав, стол действительно похож, только стоит он уж точно не в подземелье — какой-то кабинет с большим окном, и там виден город.

Лавиния тоже подошла поближе и взяла картинку в руки:

— Вот справа виден настольный календарь, можно будет потом увеличить и рассмотреть дату. И город… Знаете что, дорогие мои, а ведь это Лютеция! И, если я не ошибаюсь, такой вид открывается примерно с третьего этажа алхимического корпуса Академии, а значит…

— Значит, сам некромант или кто-то очень ему близкий там учился.

— Я сегодня же свяжусь с ректором и попрошу его срочно поднять архив и найти имя! — Лавиния скопировала снимок, поколебалась и вернула на стол копию, а оригинал сунула в свой пространственный карман. — Пожалуй, сюда надо будет вернуться и всё как следует изучить, а сейчас нас с тобой ждёт обыск в квартире Гвидо Капонато.

— Он же Басти.

— Вот именно.

Довертон оставил суб-лейтенанту указания по охране монастыря и обнаруженного подземелья, строго велел в случае проникновения не стараться самим взять гостя, а вызывать его, подхватил кота и шагнул в портал, открытый Лавинией к воротам университета.

Место, где квартировал арестованный ими вчера ассистент кафедры теории потоков, имело одно неоспоримое преимущество: дом располагался прямо напротив бокового входа на университетскую территорию. К сожалению, больше никаких достоинств у этого жилья не было: пятый этаж, куда вела крутая узкая лестница, неистребимый запах капусты, висящий над ней, маленькая комнатка с окном, выходящим во двор-колодец…

— Бр-р! — сказала госпожа Редфилд, выглянув в это окошко. — Я почти начинаю сочувствовать бедняге.

— Ну, зато обыск много времени не отнимет, — ответил Джон. — Полагаю, здесь Гвидо только спал, всё остальное время он проводил в университете. Даже кофе сварить негде.

— Я не разрешаю моим жильцам использовать какие-нибудь нагревательные приборы! — раздался от входа пронзительный голос.

Толстуха-хозяйка квартиры только добралась до пятого этажа и сейчас одновременно пыталась отдышаться и поставить на место наглых визитёров.

— И, кстати, гостей приглашать тоже запрещено!

Развернувшись на каблуках, Лавиния смерила её взглядом.

— Ну, вот что, милочка! Во-первых, ознакомьтесь с нашими полномочиями, — перед носом тётки развернулся свиток с красной печатью и голограммой в виде короны. — Во-вторых, мне уже очень хочется выжечь это тараканье гнездо, и только сочувствие к остальным жильцам мешает это сделать. И имейте в виду, если даже я спалила бы это здание вместе с владелицей и управляющим, мне бы никто слова не сказал! И третье: вы сейчас отправитесь в свою конуру и будете там сидеть, пока я не разрешу выйти. А я, возможно, не вызову на ковёр того чиновника, который признал данные помещения пригодными для проживания полноправных граждан Союза королевств. Всё ясно?

Хозяйка пискнула и испарилась, госпожа Редфилд отряхнула руки и сказала нормальным голосом:

— Удивительно, до чего тонка грань между вмешательством и попустительством! Ну что, поехали по часовой стрелке?

Обыск и в самом деле не занял много времени. Через полтора часа на подобии воздушной дорожки — чтобы не трогать лишний раз мебель в комнате — были выложены два блокнота с записями, запертая шкатулка, миниатюрный портрет на слоновой кости, изображавший юную даму в платье едва ли не полуторавековой давности, и, наконец, средней толщины книга в чёрной обложке, закрытая на миниатюрный замочек. Обозрев добычу, Лавиния взяла в руки портрет:

— Знакомое лицо. — сказала она, разглядывая рисунок. — Похожа… тьма, ведь совсем недавно видела портрет, где же это было?

— На её величество Маргарету похожа, — ответил Джон. — Королева Спаньи происходит из дома Савойских, а у них наследственные черты лица магически усилены.

Они переглянулись, и госпожа Редфилд протянула:

— Так это. так сказать, наша бабушка! Мать Гвидо Басти приходится троюродной племянницей сестре нынешней королевы Лация Франчески Савойской.

— И Гвидо так дорожил этим родством, что хранил портрет в тайнике внутри подоконника…

Тем временем Неро обошёл вокруг комнаты ещё раз, остановился перед кроватью и обнюхал её ножку.

— Мр-р, — произнёс он.

— Ты так считаешь? — откликнулся Довертон.

Он подошёл к металлическому сооружению, застеленному тощим матрацем, рывком поставил кровать набок и отвинтил ножку. Встряхнул и поднял глаза на Лавинию:

— Шуршит!

Усмехнувшись, та сделала пальцами левой руки такой жест, будто закручивала воду в воронку. И потянула на себя. Из железной трубки выползли несколько туго скрученных листов пергамента. Джон опустил кровать на место, подошел к коллеге и заглянул ей через плечо.

Листы были плотно исписаны мелким почерком. Создавалось такое впечатление, что писали второпях и в плохо освещённом помещении: строчки иной раз налезали одна на другую, концы их провисали или наоборот загибались вверх. Лавиния перебрала записи и сказала:

— Одиннадцать листов, все, кроме последнего, исписаны с обеих сторон. Отчего-то мне кажется, что Гвидо вносил сюда впечатления от занятий с некромантом. Смотри, как меняется почерк от первого листа к последнему!

— Всего-то за десять лет, по одному листу в год? Немного…

— Ну, я думаю, основные записи он вёл в рабочих журналах и в гримуаре.

— То, что мог прочитать Мартуччи?

— Именно! А это — записки для себя. Что-то вроде страховки, на случай, если учитель решит его разменять на мелкую монету, — госпожа Редфилд убрала записи в пространственный карман и сказала Джону: — Уже почти семь вечера. Я предлагаю сейчас отправить это в хранилище, поужинать и заняться чтением.

— Принято. Только я ещё свяжусь с нашим суб-лейтенантом Гандольфи и на всякий случай проверю, как у них дела. Новая дежурная смена должна появиться в десять вечера, и мне придётся смотаться туда и поговорить с ними.

Взгляд Лавинии вспыхнул весельем:

— Это намёк на то, чтобы я отправила тебя туда порталом?

В половине второго ночи, скорчившись в кресле во временном кабинете Довертона, положив кулаки на стол, а подбородок на кулаки, госпожа Редфилд рассуждала:

— Из Лютеции нам сообщили, что на снимке изображён аспирант кафедры тонких воздействий факультета алхимии Джеймс Мартенс. Он защитил в 2147 году диссертацию по теме «Герметическая трансмутация фараоновых змей в продукт оазиса Амона» и был приглашен на работу в компанию «Пирсон и Джефферсон, медикаменты» в качестве главы исследовательской лаборатории. После чего через двадцать восемь лет всплыл в качестве Джакомо Мартуччи, скромного учителя химии и алхимии в Пизе. Что произошло в этот период, неизвестно.