Анна Дашевская - Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!..

— Правда, — пожалуй, я не стану тебе говорить, что этот самый синьор сюда еще и вернулся…

— Ну, вот. А мама очень почитает семью Арригони, поэтому она долго ходила и бурчала, что пасту тут никто готовить не умеет. Тогда я сказала, что пасту никто и не заказывал, и что я хочу поработать в «Кантине».

— И что тебе ответили?

Инстинктивно Стефания потерла затылок, видимо, разговор был экспрессивным.

— В общем, в конце концов мы договорились, что я проработаю здесь месяц, а она потом проверит, что и как.

— Хорошо, так и решим.

Я вымыла чашки, убрала сливки и взяла в руки тетрадку, куда мой помощник Пьетро записал, что именно было куплено сегодня на рынке. Ага, полтуши козленка, это интересно; козлятину редко подают в ресторанах. Многие даже и с бараниной не хотят заморачиваться, и напрасно, на мой взгляд. Очень выигрышное мясо — если его хорошо приготовить, разумеется.

Свежая рыба сегодняшнего улова, ракушки, зелень, овощи… О, цуккини, отлично! Можно сделать на пробу суп-пюре…

Вы хотели ресторан с высокой кухней, синьор Корнелли? Ну, что же, мы приступаем!

К половине двенадцатого весь персонал ресторана был на месте. Конечно, не так его и много, этого персонала — помимо меня и Стефании, два повара плюс два их помощника, кондитер, сомелье, восемь официантов и уборщица, которую можно не считать, потому что она приходит рано утром. Но в данный момент тринадцать пар глаз смотрели на меня выжидательно, и радостного, по-моему, кроме нашей юной пастайи никто не ждал. Глубоко вздохнув, я сказала:

— Итак, для начала о хорошем. Во-первых, на ближайшие два месяца, пока мы все будем привыкать к работе по-новому, синьор Корнелли повысил всем плату на двадцать пять процентов. — Переждала радостный шепот и продолжила: — Во-вторых, больше никаких перекусов: Пьетро, возьмешь на себя обеды для персонала?

Тощий, жилистый помощник повара молча кивнул.

— Отлично. Значит, с половины первого до половины третьего подаем обед. В половине третьего кухня закрывается и Пьетро её занимает. В четыре обедаем и начинаем готовиться к вечеру. На ужин открываем в семь и работаем до последнего клиента. В понедельник выходной день, мы втроем, — я взглянула на поваров, — разрабатываем и утверждаем меню на следующую неделю. Предлагаю раз в месяц делать тематическую неделю…

— Поясни? — спросил Марко.

— Ну, например, следующую — неделей пасты, от наполитанской мафальдине до лигурийской баветте, плюс равиоли. В октябре будет неделя тыквы, в ноябре — трюфелей… Принимается?

Судя по одобрительному гулу, идея понравилась.

Впрочем, я не обольщалась: сейчас, глядя на своих будущих соратников в ярком свете рабочих ламп на кухне, я чётко видела границу между персоналом, работавшим в ресторане «всегда», и теми, кого привела я. Вот справа стоит сомелье Марко, за его спиной мнётся Стефания. Рядом — Джемма и еще тройка моих протеже. А слева плотной группой оба повара и их помощники, кондитер и ещё четверо официантов «из старых». Старший из поваров, Джузеппе, смотрит на меня уж точно без какой-либо симпатии: он рассчитывал, что синьор Корнелли назначит шефом его, а тут появилась какая-то пигалица… И можно говорить сколько угодно, что я год отучилась в самой знаменитой поварской школе Союза королевств, в Лугадун-Лионнэ, честно получила звание сомелье по пряностям, четыре года отработала в одном из самых роскошных ресторанов Люнденвика… Никто попросту не услышит, я чужая, и точка.

Да и Темный с вами! В конце концов, у меня всегда есть два выхода: уволить персонал и набрать новых, или отступить. Это для Джузеппе мир начинается и кончается здесь, в Лукке, а я могу… да хоть в Люнденвик вернуться!

— Ладно, хватит, — махнула я рукой. — Беремся за работу, через час ресторан открывается на ланч. И всем советую помнить: прибавка в двадцать пять процентов будет утверждаться лично мной по результатам работы!

Глядя на высокую и толстую немолодую женщину, Джон молчал со всей возможной доброжелательностью и ждал, пока она утрёт слёзы. Наконец, она в последний раз промокнула глаза краешком белоснежного фартука и сказала со вздохом:

— Ну, может ещё вернется он домой-то? Как вы думаете, мессере Джованни?

— Синьора Альма, я могу только сказать, что приложу к этому все усилия! — Довертон взял её за руку, подивившись мысленно тому, какие мозоли образовались на этой пухлой конечности, и сказал доверительно: — И вот как раз для этого мне бы хотелось ещё раз услышать от вас, не заметили ли вы чего-то необычного в его спальне, или вообще где-то в доме?

Домоправительница снова вздохнула и сдвинула брови:

— Кроме раскиданных бумаг?

— Да.

— Ну, вот клянусь Ниалой, остальное было как обычно!

— А давайте так: закройте глаза и представьте себе, что сейчас то самое утро. Вы отпираете дверь и входите в дом…

Закрыв глаза, женщина еще сильнее нахмурилась:

— Прихожая… я сложила в кухне покупки на стол, открыла окно и растопила плиту… поднялась по лестнице на второй этаж… — тут глаза её открылись. — Погодите-ка, на лестнице пахло чем-то странным. Цветами и ещё чем-то тяжелым таким…

— Приятный запах?

— Был бы приятный, кабы не такой сильный. — Альма покачала головой. — Вот знаете, мессере Джованни, похоже на духи, которыми пользовался старый делла Кастракани. Амбра, мускус, что-то такое. Я тогда подумала, что сквозняком занесло из цветника, сосед наш больно уж редкие растения жалует, а сейчас вот думаю, благовония это были.

— Хорошо, синьора, пошли дальше, — кивнул Довертон.

Домоправительница снова зажмурилась и продолжила:

— В спальне господина нотариуса не было, я удивилась. Он обычно просыпался поздно… собственно, я его и будила, а я прихожу в половине девятого. Открываю окна, потом спускаюсь на кухню и варю кофе. Господин нотариус выпивает… выпивал чашечку, — тут Альма не удержалась и всхлипнула. — Ох, милостивая Ниала, неужели я больше никогда не увижу синьора Чивитали?

— Мы пока не знаем, что с ним произошло, — Джон погладил её по плечу. — Но узнаем, обещаю. Так что же вы увидели в спальне?

— Да в том-то и дело, что окна были открыты! Хозяин на ночь зашторивает наглухо, чтобы ни лучик света не попал в комнату, очень уж он беспокойно спит, а тут я вошла, а всё нараспашку! Постель не раскрыта, тапочки в углу брошены, халат на кровати…

— Раз окна были открыты, никакого запаха не чувствовалось?

— Нет, тут ничего такого не было. Только дымком откуда-то тянуло, ну, так это, я думаю, хлеб ставили по соседству. Так вот, я удивилась, конечно, но мало ли какие у господина нотариуса дела, может, понадобилось встать пораньше. Тапочки подобрала, на место поставила, халат в ванной комнате повесила и стала убираться. Вышла в коридор, начинаю-то я всегда с гостиной, а по дороге смотрю — дверь в кабинет приоткрыта! — Женщина немного успокоилась, и рассказ её полился свободнее. — Понимаете, мессере Джованни, хозяин, даже если куда на минуточку выходил, он кабинет всегда закрывал на обычный замок, а уж если надолго, так и магические запоры, и сигнализацию самую дорогую, всё включал. Потому что там хранится, как синьор Чивитали говорил, самое ценное, что может быть у семьи — её история.