Бренна Йованофф - Беглянка Макс [litres]

Я семь месяцев собирала признаки опасности, и этот крошечный скол оказался самым ярким из них. Он был совсем крошечным, с ноготь мизинца, но при этом все объяснял.

Я никогда не боялась крови, и это не преувеличение и не хвастовство.

Я каталась на рампах на велосипеде Нейта, играла в уличный хоккей и столько раз падала со скейта, что мама начала покупать по три экземпляра школьной формы.

Мы с отцом всегда смотрели бокс и реслинг; я видела, как футболисты разбивают колени в воскресных матчах, становилась свидетелем школьных драк с разбитыми носами. Хулиганы или рокерши избивали друг друга, пока заместитель директора или учитель физкультуры не прорывались в толпу, чтобы разнять драчунов и велеть им отправляться в класс. Я без конца смотрела фильмы ужасов и никогда не уставала от кровавых сцен.

Папа понимал меня лучше, чем большинство людей, но даже он не понимал, что такого я нашла в чудовищах. Сам он любил фильмы о шпионах, но всегда радовался, если меня интересовало то, о чем он не рассказывал.

Его друг Рон некоторое время работал в сфере киноиндустрии и знал все секреты. Он рассказывал, что кровь делают из окрашенного кукурузного сиропа, поэтому на экране она выглядела фальшиво. Я кивнула, но на самом деле мне даже футбольные травмы и школьные драки не казались настоящими.

Когда Нил впервые при мне избил Билли, кровь выглядела совсем иначе.

Когда мы с Билли познакомились, братец уже был неуправляемым, а после переезда дела только усугубились. Или, может быть, он всегда был таким, а теперь я просто могла это разглядеть.

Билли задержали за превышение скорости. Когда Нил узнал, он стал необычно тихим; глаза его превратились в лед. Я всегда начинала переживать, завидя этот взгляд.

Я сидела за кухонным столом: чистила подшипники на скейте с помощью выпрямленной скрепки и жидкости для снятия лака. Мама стояла у столешницы, листая журнал по декору.

Билли стоял у открытого холодильника и пил молоко из коробки, чтобы позлить маму. В кухню вошел Нил. В руках он держал штраф, словно флаг, и все мы подняли глаза.

– Значит, так ты проводишь свободное время? – Он скомкал штраф и бросил его в Билли.

Билли повернулся к отцу. Дверца холодильника захлопнулась.

Я не сводила глаз с этикетки на жидкости.

С того дня, когда мама застукала нас в гараже с сигаретой, атмосфера в доме сильно накалилась. Билли всегда грубил маме, но с переездом Харгроувов стало только хуже. Он пререкался с ней, потому что знал, что ему все сойдет с рук. Отцу он никогда не хамил. И в этот раз тоже промолчал.

В тот момент, когда Нил его ударил, я даже не поняла, что случилось. Они двигались, как в замедленной съемке.

На секунду все замерли, словно не представляя, чего ожидать.

Я бросила взгляд на маму. Мне казалось, она испугается и постарается их разнять. Сцена казалась поистине устрашающей, но все закончится хорошо, потому что мама подойдет к Нилу и спокойно попросит его прекратить.

Однако она не стала вмешиваться. Она стояла у столешницы, опустив взгляд в журнал. Волосы падали на глаза, как кирпично-красный занавес, и скрывали ее лицо. На кухне была разруха, но мама выглядела так, будто в этом нет ничего неожиданного.

Когда Нил нанес удар, Билли споткнулся, но устоял. Тогда Нил сжал кулак, чтобы снова ударить. Мама по-прежнему ничего не говорила и даже не пыталась его остановить. На этот раз Билли упал на маленькую настенную полку, где мама хранила коробку с рецептами и разноцветные чашки. Голубая кружка разбилась о пол, но мама даже не подняла взгляда.

И вдруг до меня дошло – для нее это не стало сюрпризом. И нет ничего неожиданного в том, что она осталась в стороне. Как можно выйти замуж за человека, который избивает сына?

Мой отец – чудной забывчивый бездельник, но по крайней мере он никогда не вел себя как псих. Он никогда никого не бил. И все же мама бросила его и променяла на злого ненормального Нила. Она выбрала нам такую судьбу.

Билли попытался подняться, медленно и неуверенно. Он согнулся, положив руку на пол, словно пытался удержать равновесие. На нижней губе выступила кровь; вокруг глаза расцвел пухлый полумесяц.

– Я научу тебя уважать старших, – рявкнул Нил, приближаясь. – Уважать и нести ответственность.

Мама встала и так непринужденно вышла, будто только что вспомнила, что пора выключать духовку, чтобы печенье не сгорело.

Одной рукой Нил расстегнул пряжку на поясе, и сначала я не поняла этот жест. Он стоял над Билли, глядя на согнутую спину сына, и выдергивал ремень из петель. Казалось, он перестал его видеть – взгляд у него был совершенно потерянным.

Я могла бы даже простить маму за то, что она ушла. Хотя я никогда не испытывала отвращения к крови, мне хотелось отвести взгляд. Я чувствовала, что меня здесь быть не должно. Я не хотела на это смотреть. В душе оставалась маленькая надежда, что Нил в любую секунду оглянется, вспомнит о моем присутствии и прекратит зверствовать.

Но Нил на меня не взглянул. Он так и стоял над Билли, складывая ремень пополам. Я затаила дыхание. Мне оставалось только ждать.

Звук оказался громким и ужасным. Его боль эхом отразилась в моем теле.

Билли сгорбил плечи, но не кричал и не пытался уклоняться. Я понимала, что это неправильно, но не знала, как его остановить. Для меня не новость, что мама отчасти мямля, но я не могла поверить, что она допустила подобный кошмар. Я никогда не думала, что она настолько слабая.

Неужели взрослым не все по плечу? Нежная добрая мама всегда жаловалась, что я черствая, слишком похожа на отца. Но это ничто по сравнению с ней. Нил держал ее в настоящем страхе.

Нил лениво покачивал ремнем. Я сжала зубы и сморщилась, представив звук удара.

Билли смиренно смотрел на пряжку, как собака, которую мне однажды довелось видеть в кузове фургона. Она глядела на мир через проволочную сетку с беспомощной смесью страха и ярости.

Нил замахнулся.

– Ты готов понести наказание?

– Хватит! – вырвался у меня нервный крик.

Нил обернулся. Его глаза ослепляли своим равнодушием. Он улыбнулся жесткой улыбкой и вновь повернулся к Билли.

– Значит, такого сына я воспитал? Бесполезную тряпку, за которую вступается маленькая девчонка?

Он произнес это с таким удивлением и отвращением, что у меня запылало лицо, а глаза наполнились слезами.

Я на секунду поверила, что он прав… я – никто. Маленькая девочка, которая ничего не может изменить. Нет ни единого способа, чтобы остановить его… взрослого.

Нил стиснул зубы и снова замахнулся. Он не спешил – куда ему торопиться? Так миссис Хаскелл выбивала пыль из ковров: медленно, основательно. Когда Нил закончил, он не взглянул ни на кого из нас и не сказал ни слова. Он просто повернулся и вышел из кухни.