Михаил Фиреон - Полиция Гирты [СИ]

— Отойди от меня! — глядя ему в глаза, яростно и холодно бросила она ему в ответ.

— Хорошо, если ты хочешь уйти, я отведу тебя до дома леди Хельги — начал снова сердиться детектив и сказал первый аргумент, что пришел в голову — ты не пойдешь одна…

Ее лицо скривилось в презрительной усмешке.

— Это мой город. Иди, если хочешь, только не смей подходить ко мне! — она свернула от него на ближайшую улицу и зашагала по ней в сторону проспекта Рыцарей. Он пошел рядом, но она толкнула его плечом, чтобы он не пытался пристроиться под ее зонтик, перекинула его на другое плечо, подальше от детектива, а пройдя еще полквартала, приглядевшись к тому, что он совсем промок, злорадно заулыбалась и нарочно замедлила шаги. Остановилась, демонстративно достала трубку и кисет. Попытался закурить и детектив, но спичка под дождем не загорелась.

Минут через пятнадцать они были у моста. В доме депутатов уже притушили свет. Из раскрытых окон лилась тихая умиротворяющая музыка, мелодичные аккорды фортепиано перекликались с шумом ветра и журчанием текущей по камням воды. Стояла глубокая ночь, время веселых танцев и официальной части завершилось. Усталые гости собрались в салонах и гостиных, играли в шахматы, пили вино, или участвовали в мистерии, что позволяет зрителю почувствовать себя участником событий случившихся в иные времена и в иных землях.

Яркие желтые фонари освещали мост. С грохотом пролетела тяжелая карета, остановилась перед запертыми на ночь воротами на другом берегу реки, проезжая по луже, окатила и без того уже мокрого Вертуру, облила его с ног до головы. В любое другое время он бы показал вслед кучеру неприличный жест, или крикнул что-нибудь оскорбительное, но сегодня он был уже настолько подавленным и раздосадованным всем случившимся, что оставил этот инцидент без ответа.

Мариса, что все это время шла ближе к домам, и чуть впереди него, немного замедлила шаги. Похоже, ей наскучила эта игра с зонтом. Пройдя несколько десятков метров по мосту, она внезапно остановилась, и положив руку на гранитный, украшенный решетками со змеями и цветами парапет, уставилась в сторону моря, в мерцающую нитями дождя темноту над Керной.

— Встань под зонт — не оборачиваясь, мрачно приказала она подошедшему детективу.

— Чего остановилась? — грубо и зло спросил он, не доходя до нее пары метров. Он уже промок насквозь, изрядно замерз и был взбешен ее выходками насколько, что был уже готов плюнуть и уйти, но принцип, на который он пошел, чтобы до конца быть благородным кавалером без страха и упрека так, чтобы она наутро почувствовала бы себя неблагодарной, недостойной мразью, был выше унижения, холода и насмешек. С мрачной гордостью и слабо скрываемым презрением, он уставился на нее, откинул с головы и без того уже мокрый насквозь капюшон и закусил отсыревшую спичку.

— Встань я сказала! — с угрозой повторила Мариса.

— Так и будем стоять? — ответил он ей, сгорбился, в мрачном ожидании облокотился мокрыми рукавами о холодный и твердый гранит. Мариса шагнула к нему, желая укрыть зонтом.

— Убери — отмахнув локтем ее руку, грубо сказал он ей.

Без лишних слов она поджала губы, отняла от плеча зонтик и со всей злостью с размаху зашвырнула его с моста в темноту, в реку. Шум дождя поглотил шлепок удара об воду. Положив руки на парапет, Мариса замерла, словно прислушиваясь, глядя во мрак под мостом, встала неподвижно, не обращая внимания на ливень. Вода стекала по ее лицу, по рукавам, заливалась за ворот ее нарядной алой рубахи. Миг и ее руки напряглись, она чуть подогнула колени, подалась вперед, но детектив вовремя заметил движение, подскочил, не дал завершить начатое, удержал, оттащил в сторону от высокого парапета.

— Отпусти меня, мразь! — сдавленно закричала она, пытаясь ударить локтем, вырваться из его рук — не трогай меня, скотина!

— А ну! Не стоять тут! — по доскам моста от ворот к ним шагал крепкий высокий человек в длинной, до колен, черной кожаной куртке надетой поверх бригандины и шлеме: знакомый драгунский лейтенант ночной стражи Гирты — а, это вы. Не спится в такую погоду или на деле?

Узнав коллег, смягчился полицейский. Где-то на горизонте снова полыхнула вспышка грозы.

— И не говорите… — все еще держа Марису за живот спиной к себе, ответил ему детектив.

— Все в порядке? — приметив, что она пытается молча сопротивляться, осведомился полицейский.

— Да… — ответила она и передернула плечом, чтобы детектив ее отпустил. Вертура пожал плечами и отодвинулся от нее на полметра. Мариса демонстративно отвернулась от него, подалась назад, толкнула его спиной в плечо, надменно сложила руки на груди и с горькой насмешкой заявила — дела лучше некуда. Вот стоим тут, ссоримся. Просто безудержное веселье.

— Вы тут на мосту только не стойте — заботливо предупредил драгунский офицер — поедет ревизор и вас заберет и меня на вид. Будете мэтру Глотте и мэтру Алькарре рассказывать, что вы не ночные грабители.

— Да, сейчас уйдем — кивнул детектив.

— Пойдем домой — взяла его под руку Мариса, он поднял с досок ее саквояж, и они зашагали обратно в сторону улицы генерала Гримма.

— Ты дурак! — обиженно бросила она ему, когда они снова проходили мимо дома депутатов.

— Пойдем обратно, я отведу тебя до леди Хельги…

— Нет — ответила она категорично.

— Если ты о своем задании, я напишу в отчет, что это все по моей вине. Пусть меня депримируют.

Мариса повернула к нему свое мокрое, залитое водой лицо. По ее губам пробежала одновременно горькая, мрачная и насмешливая улыбка.

— Я не хочу — тут же снова став печальной, ответила она ему коротко и прибавила, пояснив — не хочу возвращаться в ту квартиру.

— Бог с тобой, пойдем ко мне — устало кивнул он ей.

Когда они дошли до дома детектива, было уже не меньше часа ночи.

— У вас все нормально? — открыв им дверь, спросил консьерж, что еще полчаса назад по очереди выпускал их обоих на улицу, под ливень. Здесь, в доме, за тяжелыми дверями и толстыми стенами, с непогоды было как-то по-особенному уютно и тихо. Пахло крепким, до чифиря, заваренным чаем и дымом. Самовар с изогнутой трубой, уходящей в стену, был растоплен так, что грел не хуже печки. Душная керосиновая лампа с рефлектором горела в комнате на столе. Худощавый нескладный старик в огромных минусовых очках, какой-то друг или знакомый консьержа, сидел напротив стола в кресле качалке, вытянув шею, выглядывал в коридор — кто еще там пришел в такое позднее время. На столе перед ним стояли шахматы, в которые они с дежурным по парадной играли ночи напролет, коротая часы, утоляя старческую бессонницу своими загадочными разговорами о прошедших днях, умерших людях и каких-то неизвестных даже Вертуре книгах.