Чайна Мьевилль - Город и город [litres]

Из всех моих дел, требовавших вмешательства Пролома, это оказалось самым срочным. Первое дело, как и большинство рассматриваемых, было связано с действиями контрабандистов: одна банда из западной части Бешеля начала продавать наркотики, выделенные из улькомских лекарств. Контрабандисты подбирали коробки рядом с пригородами, там, где заканчивается ведущая с запада на восток железнодорожная ветка – одна из двух, которые делят Уль-Кому на четыре сектора. Их контакт в Уль-Коме сбрасывал коробки с поездов. На севере Бешеля есть небольшой участок, где сами железнодорожные пути пересечены и служат путями также и в Уль-Коме. Длинные участки путей, идущих на север из обоих городов-государств, тоже общие – они связывают нас с северными соседями, ведут через горное ущелье к нашим границам, где становятся единой линией не только в экзистенциальной легальности, но и простым фактом, куском металла. Вплоть до национальных границ эти рельсы представляют собой две отдельные железные дороги, у каждой из которых своя юрисдикция. В некоторых случаях коробки с медикаментами были выброшены в Уль-Коме и остались лежать там, у заброшенных путей, среди кустов. Но в Бешеле их подбирали, и это был пролом.

Мы ни разу не видели, как преступники брали коробки с лекарствами, но когда мы представили наши доказательства, комитет согласился с нами и обратился с прошением к Пролому. После этого торговля наркотиками прекратилась: поставщики исчезли с улиц.

Во втором случае человек убил свою жену, а когда мы вышли на его след, он в тупом ужасе совершил пролом – зашел в бешельский магазин, переоделся и вышел в Уль-Коме. Из-за этого перехода ни мы, ни наши улькомские коллеги не могли его тронуть, хотя нам с ними было известно, что он прячется в одном из жилых домов в Уль-Коме. Пролом забрал его, и он тоже исчез.

Я впервые за долгое время снова предстал перед комитетом. Я предъявил доказательства. Я обратился – вежливо – и к членам комитета из Уль-Комы, и к бешельцам, и к невидимой силе, которая, несомненно, наблюдала за нами.

– Она жительница Уль-Комы, не Бешеля. Мы нашли ее, как только это узнали. То есть Корви ее нашла. Она была там более двух лет. Она аспирантка.

– Что она изучала? – спросил Бурич.

– Археологию. Древнюю историю. Она работала на раскопках. Все это указано в представленных вам документах. – Члены комитета зашуршали бумагами. – Именно так она и попала сюда, несмотря на блокаду.

В законах были лазейки и исключения, связанные с образованием и культурными связями.

В Уль-Коме постоянно идут раскопки, исследовательские проекты; ее почва гораздо более богата на невероятные артефакты, созданные еще до Раскола. Авторы книг и докладчики на конференциях спорят о том, является ли это превосходство совпадением или доказательством какого-то особого качества Уль-Комы (улькомские националисты, разумеется, настаивают на втором варианте). Махалия Джири участвовала в раскопках в Бол-Йе-ане в западной части Уль-Комы: это место так же важно, как Теночтитлан и Саттон-Ху, и работы там ведутся уже почти сто лет, с момента его обнаружения.

Моим соотечественникам-историкам было бы приятно, если бы в этом месте оказалось пересечение, но, хотя парк рядом с раскопками действительно был пересеченным, и пересечение подходило довольно близко к участку тщательно вспаханной земли, полной сокровищ, и тонкая полоска бешельской тверди даже разделяла части Уль-Комы в пределах этого района, в самом месте раскопок пересечений не было. Кое-кто в Бешеле утверждает, что перекос – это хорошо, что будь у нас хотя бы половина такой богатой историческими обломками жилы, как в Уль-Коме – столько же артефактов (которые, по слухам, вели себя очень странно и обладали неправдоподобными эффектами) – частей заводных механизмов, фрагментов мозаики, древних топоров и таинственных обрывков пергамента, – то мы бы просто все это продали. Уль-Кома, по крайней мере, со своим приторным ханжеством по отношению к истории (очевидная компенсация за недавние стремительные перемены, за грубую энергию недавнего развития), со своими государственными архивистами и ограничениями на экспорт, хотя бы отчасти защищала свое прошлое.

– В Бол-Йе-ане работают археологи из канадского Университета Принца Уэльского, именно там училась Джири. Ее научный руководитель Изабель Нэнси в течение многих лет неоднократно приезжала в Уль-Кому и, как и многие из них, жила там. Время от времени они устраивают конференции, иногда даже в Бешеле. – (Да уж, утешительный приз за землю, лишенную исторических артефактов.) – Последняя крупная была недавно, когда нашли тот тайник с артефактами. Наверняка вы ее помните.

О той конференции писали даже зарубежные газеты. Найденной коллекции быстро присвоили какое-то название, но я его забыл. В ней была астролябия и какая-то очень сложная, безумно специфичная штука с шестеренками, столь же вневременная, как и Антикитерский механизм [4] Антикитерский механизм – бронзовый механизм, датируемый сотым годом до н. э. Найден возле острова Антикитерос. Использовался для расчета движения небесных тел. ( Здесь и далее – прим. ред .) . Многие пытались разгадать ее предназначение, но тщетно.

– Так что за история с этой девушкой? – спросил один из улькомцев, толстый мужчина лет пятидесяти в рубашке таких цветов, из-за которых, вполне возможно, в Бешеле она была бы объявлена вне закона.

– Несколько месяцев она провела в Уль-Коме, занималась исследованиями, – ответил я. – Но до того, года три назад, она приехала в Бешель на конференцию. Возможно, вы помните – там была большая выставка артефактов и прочего добра, одолженного у Уль-Комы, неделю-две шли заседания и все такое. На конферецию люди приезжали отовсюду – ученые из Европы, Северной Америки, из Уль-Комы и прочих мест.

– Помним, разумеется, – сказал Нисему. – Там были стенды у государственных комитетов и неправительственных организаций; выставку посетили члены правительства и министры оппозиции. Весь проект открыл премьер-министр, а выставку в музее – Нисему, и каждый серьезный политик должен был там присутствовать.

– Ну вот, и она ее посетила. Возможно, вы даже ее заметили – она, похоже, устроила там небольшой скандальчик – произнесла какую-то ужасную речь про Орсини. Ее обвинили в Неуважении и едва не выставили оттуда.

Мне показалось, что кое-кто – Бурич и Катриния точно, Нисему – возможно – что-то вспомнил. И по крайней мере один человек из представителей Уль-Комы – тоже.

– В общем, после этого она, судя по всему, успокоилась. Получила диплом, поступила в аспирантуру, приехала в Уль-Кому – на этот раз для того, чтобы участвовать в раскопках, заниматься исследованиями. После того вмешательства ее вряд ли бы впустили сюда, и если честно, то я удивлен, что она попала в Уль-Кому. Там она была все время, только иногда уезжала на праздники. Рядом с местом раскопок есть общежитие для студентов. Пару недель назад она исчезла, после чего появилась в Бешеле – в «Деревне Покост», в жилом комплексе, который, как вы помните, сплошной в Бешеле и поэтому иной для Уль-Комы. И она была мертва. Все это в вашей папке, конгрессмен.