Мария Бородина - Завтра я стану тобой

Впрочем, подгибались они и без этого. Тельце Элси плохо переносило нагрузки. Настолько плохо, что, должно быть, резервы моего слабого организма кажутся ей безграничными.

Я откинулась на стену. Лёгкие жадно просили кислорода. Попыталась раздышаться, но не смогла: испуг стискивал грудь, как корсет. Оставалось лишь тщетно хватать тягучую прохладу губами, как рыба, выброшенная на берег.

Гул в голове нарастал и становился оглушительным. А потом произошло то, чего я ждала. Перед незрячими глазами возник знакомый до боли образ. Разболтанные колёса, разъярённые кони, пыль, летящая по сторонам… Страшное дело, когда начинаешь путать то, что в твоей голове, с реальностью.

– Прости меня, девочка Элси, – произнесла я, опускаясь на корточки. – Я так и не сумела убежать.

Головокружение заволокло реальность, оборвав мысли на полуслове. Я сидела на холодном полу, обхватив колени, и ждала. Проклятые колёса из моего воображения надвигались, угрожая смять в лепёшку.

***

– А ну, посторонитесь, госпожа! – пронеслось над ухом. В нос врезался кисло-горький смрад перегара: так пахнет изо рта у мужчин, регулярно балующихся хмельным. – Шатаетесь вы тут.

Вскрикнув, я обернулась и разжала ладони. Связка ключей выскочила из кулака и со звоном ударилась о мостовую. Слишком уж неожиданным и скорым оказалось возвращение: даже подготовиться не успела. Из-за плеча раздражённо выглядывал мужчина с багряным лицом, испещеренным крупными порами. Сальный воротник его рубахи, покрытый струпьями перхоти, стоял торчком. Одна подтяжка на брюках лопнула и болталась около колена.

– Мешааааются тут, – прокомментировал он, со смаком растягивая слова. – Сколько стаканов выпила-то?

– Уйди, – озлобленно отозвалась я, и тут же представила на своём месте Ленор Лазовски. – Проклинать умею – не расхлебаешь. Рюмку не удержишь. Сил на супругу не хватит. До уборной не донесёшь.

– Вот дура, – фыркнул пьяница.

– А вот кто дурак мы ещё посмотрим. Жди беды, мужчина. Себя потеряешь.

Громко выругавшись, пьяница обошёл меня и ринулся по своим делам. Шатаясь и спотыкаясь, он пересёк проезжую часть, нырнул в переулок и исчез между домами. Бушующая зелень кустарника загладила брешь за ним и снова встала неприступной стеной.

Я осталась одна посреди просыпающегося проспекта. Утренние улочки Девятого Холма пахли безмятежностью и казались прозрачными. Впереди, в гуще кудрявых крон, поблескивала крыша Храма Вершителей. Чуть поодаль палец смотровой башни указывал в небо.

Ишь, как далеко убежала девчонка!

Наклонившись, я перехватила ключи. Какая удача, что Элси не вздумалось потерять их! Повертела связку на пальце, пересчитала. Все на месте.

До гостиницы я добралась быстро. К счастью, всевидящей Аэнэ на посту не оказалось. Я юркнула внутрь через парадный вход, и незамеченной прошла по лестнице. Скользнула в номер и плотно затворила дверь. Пиджак Линсена лежал там, где я его и оставила. Издали он напоминал большого чёрного кота, сверкающего золотыми пуговицами глаз.

Запихав ключи в карман пиджака, я рухнула в кровать и, не раздеваясь, уснула. Слишком мало осталось у меня резервов. Слишком многое произошло в эту ночь.

Проснувшись, я не обнаружила пиджака на столе. Подняться с кровати оказалось не сложнее, чем подчинить ноющие мышцы. Но к полудню, пересилив себя, я-таки вынесла своё тело на гостиничное крыльцо.

Первое, что я заметила – пронзительно-голубое небо без единого облачка. Голубизна затапливала крыши и выливалась на оконные стёкла. Небо намертво приковывало взор и заставляло медленно сходить с ума. Я пересчитала ботинками ступеньки крыльца, споткнулась на ходу и едва не скатилась кубарем на тротуар. Успела выбросить руки в стороны, как чайка, идущая на взлёт, и чудом удержалась на ногах. Едва не встретив лбом дерево, я позволила себе невесело рассмеяться.

Глаза щипало после бессонной ночи, а веки то и дело норовили смежиться. Всё, чего мне хотелось – немного вздремнуть. Хотя бы на ходу! Но мир не пытался считаться со мной. Полуденный свет казался до неприличия ярким, шаги прохожих – слишком громкими. Голоса сплетались в жгуты непонятных слов и нечленораздельных звуков. Горячие камни мостовой почти светились. На фоне этого великолепия голова напрочь отказывалась соображать.

Я оценивающе оглядела площадь и сад Аэнос, волнующийся кронами за гостиничным ограждением. Минут десять до архива, если идти прямиком через сад. Подсказал бы ещё кто, где именно он находится. Якшаться с незнакомцами по ту сторону совершенно не хотелось.

Я лениво зевнула в ладонь и поправила причёску. Судя по недоумённым взглядам прохожих, выглядела я не лучше, чем пьяница, с которым мне пришлось столкнуться утром.

Ветер, пропитанный накалённой листвой и скошенными травами, ударил по щекам и улетел за спину. Волосы тут же растрепались снова, покорившись его дерзким порывам. Помянув Разрушителей, я развернулась на пятках. Тут же пришлось задержать дыхание и положить ладони на грудь, дабы сердце не выпрыгнуло.

По ту сторону крыльца грелась на солнце знакомая повозка. Гнедой конь с бархатными карими глазами отгонял хвостом оводов. Длинноволосый хозяин околачивался рядом, вытирая дорожную пыль с колёс. Сначала я встретилась взглядом с конём, а потом – с ним…

Мгновение показалось долгим и мучительным. Душу скрутило, как мокрую простыню, выжимая без остатка. Застыв, как отлитая из воска фигурка, я дежурно улыбнулась. И отвела глаза, едва память напомнила о том, что произошло в номере.

Всё решилось быстро и просто. Вскинув подбородок, я зашагала прочь и слилась с толпой прохожих. И он не стал меня догонять. То ли оказался слишком горд, то ли так и не признал свою вину.

Я шла вперёд, сжав губы и кулаки. И представляла, что моё тело сделано из камня. Но сердце трепетало, как лепесток на ветру, и унять его не выходило. Теплота волнами рождалась внутри и подступала к горлу. Линсен ждал меня. Несмотря ни на что, он ждал.

***

Архив нашёлся сразу за воротами сада. Двухэтажное каменное здание обвивал дикий виноград, занавешивая окна и почти скрадывая вход. Ступени крыльца укрепляла металлическая стяжка, но камни всё равно опасно похрустывали, когда я шла.

Пожилая консьержка повертела разрешение в руках. Вгляделась в росчерк госпожи Бессамори так, словно желала увидеть в загогулинке тайный смысл, и даже просветила магическую голограмму. И лишь когда убедилась, что мне действительно посчастливилось встретить Анацеа Бессамори, сняла печать с массивной арки. Путь внутрь был открыт.

Если бы меня спросили, как пахнет время, я непременно упомянула бы запах пыли, мрамора, оплавленного воска и старых бумаг, зачерниленных письменами. Аромат архива цвёл именно такой гаммой. Текучими секундами, трещащими на циферблате, старыми открытками с посланиями без адреса и подписей. Фотографиями. И выжженными свечными фитилями, рассыпавшимися в прах.