Кай Майер - Плененные [litres]

Нестор, Лисандр и Моргант веками экспериментировали с кровью юных девушек. Они насиловали и убивали собственных дочерей, а потом следующих, зачатых с ними.

Может, его просто трамвай переехал…

Марла ее звали.

Окровавленная, умирающая Марла. И Моргант с ножом.

Джиллиан сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, и держал обеими руками жестяную кружку с дымящимся горячим кофе. Кружка накалилась, как печка, и обжигала пальцы, но он не замечал этого.

– Не знаю, что и сказать. – Голос Джиллиана звучал хрипло, словно в горло попал песок.

– Ты много лет вообще со мной не говорил, – откликнулся Джиан. – Чего уж теперь-то беспокоиться?

– Прости.

– Ничего страшного.

– Я серьезно – прости меня.

Сын сидел перед Джиллианом в большом плетеном кресле. Он выглядел крайне растерянным.

– Не стоит пускаться в сантименты только из-за того, что ты теперь здесь, а не там, – сказал Джиан. – Главное, что тебе лучше.

От большей части ран на теле через несколько дней не останется и следа. Синяки и потертости от ремней также заживали буквально на глазах.

Джиллиан обвел глазами мольберты у стен мастерской:

– Я и не знал, что ты занимаешься живописью.

Джиан поглядел на него с отчуждением:

– Откуда тебе знать? – Вдруг он помотал головой, вскочил с затрещавшего кресла и встал посреди комнаты. – Не обращай внимания. Я уже разыграл все это представление с мамой: оскорбленный сын и все такое. Я сам себя уже слышать не могу, так мне это надоело.

– Я могу попросить прощения, но не могу изменить прошлое, – сказал Джиллиан. – Боюсь, нам обоим придется с этим смириться. Я был никудышным отцом, но на то были причины.

Джиан протестующе махнул рукой:

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, пока ты еще тут. Когда поправишься, смело можешь снова исчезнуть. Ты мой отец, я тебя выручил – как положено сыну. Это совершенно не повод притворяться, что тебя интересую я или то, чем я занимаюсь.

Джиллиан чувствовал себя скверно, но это ощущение было слабым, почти не реальным. Он все еще не мог осознать, что он тут, а не один в темноте.

– Я все-таки не понимаю, как тебе удалось вытащить меня оттуда.

– Мне помогли друзья.

– Ты им что-то должен за это? Какую-то помощь? Деньги? Что-то еще?

– Все в порядке, не беспокойся.

Джиллиан покачал головой, отставил полную кружку и встал – медленно, потому что от быстрых движений у него кружилось голова. Подошел к Джиану, протянул руку, чтобы положить ему на плечо, но снова опустил, увидев испуг в глазах сына. Нет, до этого им еще очень далеко. Пока Джиан явно предпочитал видеть в отце случайного гостя. Джиллиан смирился с этим – а что ему еще оставалось?

Чтобы отвлечься, он снова обвел глазами мастерскую. На одном из мольбертов ему бросился в глаза размашисто нарисованный на холсте черный знак.

– Что это?

– Просто узор.

Джиллиан подошел к стопке холстов, прислоненных к стене.

– Можно посмотреть?

– Конечно.

Он рассматривал картины одну за другой: широкие равнины до самого горизонта и призрачные, размытые фигуры на них. Чаще всего людские фигуры постепенно превращались в переплетенные ленты, похожие на бесконечные свитки папируса. Другие фигуры развеивались дымкой.

Джиан долил воды в кофейник и снова поставил на плиту.

– Не понимаю, как ты вообще можешь двигаться. Ты был черт-те сколько времени привязан к стулу, все мышцы у тебя должны были по идее превратиться в кашу.

– Я всегда очень быстро оправляюсь физически. Не знаю уж, что там Моргант сделал, чтобы я появился на свет, но это, видимо, одно из его достижений. А цветок Гильгамеша еще усилил это свойство.

Джиан театрально всплеснул руками:

– Пусть кто-нибудь скажет после этого, что у меня не идеальные родители.

– До того идеальные, что больше двух лет вместе не выдержали.

– Мама поступила…

– Аура думала тогда, что поступает правильно. И если поглядеть на мир ее глазами, она, наверное, была права. Я давно не сержусь на нее за это. Да и смешно было бы, спустя восемнадцать лет.

– Но впереди-то у тебя намного больше.

– Я примирился с тем, что из меня получилось – точнее, с тем, что она из меня сделала.

– Она, наверное, была бы рада это слышать.

– Я уже много лет с ней не встречался. Возможно, она была бы так же мало рада меня видеть, как ты.

Джиан вздохнул:

– Я рад тебя видеть. Иначе не стал бы вытаскивать тебя оттуда.

Джиллиан снова взял в руки кружку. Кофе не был уже обжигающе горячим, но он и теперь не стал его пить, а только обеими руками поднес кружку к носу. Запах значил для него больше, чем вкус. Запах свежего кофе был подтверждением того, что он снова в реальном мире, а не в сумасшедшем доме Толлерана.

– Она по тебе скучает, – сказал Джиан.

– Аура? Вряд ли. Я бросил ее тогда, оставил одну с ребенком и с ее рехнувшейся мамашей. И когда мы снова встретились в Испании десять лет назад, мне не показалось, что она… – Он на мгновение закусил губу, подыскивая слова. – У нее был этот Константин. А у меня Каризма. Кроме того, я был Великим магистром ордена тамплиеров. Какая разница, что было когда-то между нами. – Поколебавшись, Джиллиан добавил: – Я, правда, надеюсь, она с ним счастлива.

– Они с Константином давно уже не вместе, – ответил Джиан. – Он ездит по Европе и исследует готические соборы, а она… – Он замолчал, глядя на пар, поднимавшийся из кофейника. – Она занимается тем же, что и всегда. Ты сам знаешь.

Джиллиан молча сжал губы.

– Что с тобой? – спросил Джиан.

– Я уже несколько лет как перестал быть тамплиером. Каризма с незапамятных времен была единственной женщиной в ордене, а теперь она у них Великий магистр.

Их связь зародилась как плотская – как раз тогда, когда обстоятельства требовали подавлять плотские желания. Она была своеобразным протестом против власти ордена, и вдруг они сами стали этой властью. Они положили конец средневековому кодексу поведения тамплиеров, но одновременно, сами того не подозревая, разрушили основу своих отношений. Несколько лет назад Джиллиан вышел из ордена и уехал. Он снова отвернулся от человека, которого когда-то любил.

– И что ты делал с тех пор?

Джиан наливал кипящую воду в кофейное ситечко.

– Я был в Венеции в основном. Помнишь дворец Ласкари, куда я привез тогда вас с Тесс, после бегства из замка?

– Там был на входе дверной молоток в виде дракона, – улыбнулся Джиан.

– После смерти Ласкари дворец отошел какому-то фонду, но реальным владельцем был орден. Здание пустовало, и я стал в нем жить. Точнее, в двух из тридцати, что ли, комнат. Остальные так и остались пустовать. Стены там сырые, и крыша протекает. Но мне там нравилось, к тому же я многим обязан Ласкари.