Роберт Беннет - Город чудес

— Ну, она точно не знала, но намеревалась попробовать. Она заполучила божественного ребенка. Может, она хотела пытать его, сломить его разум, перепрограммировать его. И она была готова нарушить много правил, чтобы провести больше исследований. Все, что могло дать ей подсказку, как его переделать. — Мальвина искоса поглядывает на Сигруда. — И она искала идеи где угодно. Открывала любые двери, любые склепы, любые склады, какими бы они ни были старыми, проклятыми или запретными…

Сигруд некоторое время сидит и молчит. Потом его рот открывается:

— Погоди… ты хочешь сказать, что… что такова была истинная причина, по которой Винья Комайд послала Ефрема Панъюя в Мирград много лет назад? Он должен был найти способ сделать из этого ребенка сайпурское Божество?!

— Я думаю, да, — говорит Мальвина. — А ты как считаешь? Она хотела узнать больше о происхождении Божеств. Она сообщила всему миру, что это научная миссия, способ преодолеть пропасть между двумя государствами. Потом она сказала министерству и власть имущим, что миссия Панъюя — секретная, превентивная, направленная на то, чтобы не дать появиться новому богу. Но на самом деле она просто хотела узнать, как устроены Божества. Как студент, вскрывающий обезьянку. Может, Паньюй нашел бы какой-нибудь замшелый старый том, который подсказал бы ей, как вскрыть мальчишку. — Мальвина жестоко улыбается. — Но Ефрем обнаружил неправильный секрет. Он открыл кое-что мерзкое о семье Виньи Комайд. Она приказала его убить, чтобы заткнуть ему рот. Это заставило малышку Шару Комайд отправиться в Мирград и начать разнюхивать… Остальное тебе известно.

— Шара открыла, что Жугов и Колкан еще живы, — говорит Сигруд. — Она убила их в Мирградской битве. Она узнала секрет, который позволил сместить Винью. И гибелью Колкана она случайно освободила мальчика из здешнего плена.

— Ты никогда не задумывался о том, почему Винья так легко отказалась от власти? — спрашивает Мальвина. — Конечно, может, Шара хорошо ей пригрозила. А может, Винья получила сообщение о том, что «Салим» был разорван изнутри и существо, которое на нем держали, не просто убило пару сотен солдат голыми руками, но свободно и вырвалось в мир. Может, Винья знала, что кое-кто чрезвычайно могущественный теперь имел очень вескую причину убить ее очень мерзким способом. И может, она больше не хотела находиться у всех на виду. Может, потому-то она и спряталась. А потом, в 1722-м… он ее настиг.

Сигруд резко выпрямляется.

— Ты хочешь сказать, что Н…

Она вскакивает в ужасе.

Сигруд застывает, потом бьет себя по лицу и поднимает руки.

— Прости, прости. Я не подумал.

Мальвина вздыхает.

— Хорошо… просто… просто следи за собой, ладно?

— Конечно. Ты хочешь сказать, что этот мальчишка убил Винью Комайд?

— Да.

— Но как? Она умерла в Сайпуре. И от естественных причин. Я думал, у мальчишки нет власти на чужой земле. Ему понадобилось, чтобы кто-то рассыпал континентскую почву в Галадеше, чтобы проявиться там и атаковать меня.

Она глядит на него с недоумением.

— Постой. Что? Когда это случилось?

— Я потом расскажу. Просто… Винья. Как он это сделал?

— Ну… он ведь ночь, помнишь? Все тени для него едины. С его точки зрения, они все взаимосвязаны. — Она рисует пальцем линию на песке, потом еще три — получается ящик. — А где люди держат свое богатство? Конечно, в шкафах. В чуланах. В комодах. Больших, крепких. Иными словами, во тьме. Там, куда он может пробраться.

— Так он… просто платил людям? Воровал деньги и нанимал прислужников?

— В его распоряжении богатства всего Континента. Все без остатка. Ты был в разведке. Иногда все упирается в деньги, правда?

— Думаю, у каждого есть цена…

— После десятилетий войны Континент наводнен старыми шпионами, — говорит Мальвина. — Старыми убийцами, старыми наемниками, старыми агентами. Вроде тебя. Заплати дюжине из них кучу чужих денег и скажи, что Винья Комайд должна умереть, но надо, чтобы все выглядело естественно и никто ничего не заподозрил. Кому-то точно повезет, учитывая обстоятельства. Я удивлена, что это заняло столько времени.

— Потом, годы спустя, Шара узнает про операцию «Возрождение» и про этот корабль. Она отправляется на охоту за божественными детьми, затем находит тебя и вербует. Это правда? Вы с ней вместе работали против ночи в этой войне?

— Войне? — переспрашивает Мальвина. — По-твоему, Шара возглавляла нас в войне? Нет. Нет-нет. Она нас защищала. Просто хотела обезопасить нас, а не отправить воевать с ним. — Она склоняет голову. — Шара была нашей матерью в каком-то смысле. Нашей последней матерью. Но теперь ее больше нет. И теперь, конечно, идет война.

— Сколько вас?

Она прижимает колени к груди, обнимает их и опирается на них подбородком. Затем говорит очень тихим голосом:

— Гораздо меньше, чем раньше.

— Где выжившие?

Мальвина качает головой, как будто не может или не хочет говорить о таких вещах, а потом встает и идет назад вдоль пляжа.

Они плетутся обратно к «Салиму». Уже поздно, и туман окутывает берега острова. Мальвина идет, засунув руки в карманы и спрятав подбородок в зеленом шарфе на шее. Она напоминает Сигруду старика, который перебирает все свои обиды и неудачи во время долгой вечерней прогулки.

— Континент видел десятилетия смерти, — говорит Сигруд. — Десятилетия войны и бойни. Постепенно все это сходило на нет, но… Мирград и Вуртьястан… тысячи людей погибли.

— Да.

— Значит, проснулись десятки, — продолжает он. — Десятки божественных детей все вспомнили после того, как насилие отняло у них родителей и заставило вновь испытать эту травму.

Она поворачивается к нему, глаза ее пылают от ярости.

— Возможно. Как бы там ни было, сейчас их намного меньше. Видишь ли, он убивает нас. Жестоко. Ужасно. Он съедает нас, как акула, плавающая в глубине моря. Он сперва должен заставить нас вспомнить, что мы божественны, иначе ничего не получит, но это для него нетрудно. Убить семью, дождаться, пока ребенок все вспомнит, потом наброситься. Он пожирает нас, уводит в глубины ночи, в самого себя, откуда мы никогда не сможем убежать. А потом мы исчезаем. Навсегда. Единственное, что может убить божественное существо, — это другое божественное существо, Сигруд. И он очень хорош в этом. Каждый раз он становится немного сильнее и немного лучше. Какая бы у нас ни была власть над реальностью, он берет ее и добавляет к своей.

— Вот почему он это делает? Просто чтобы стать сильнее?

— Что может быть лучше, чем стать Божеством? — говорит Мальвина. — Единственным Божеством. Если твою силу никто не будет сдерживать, ты сможешь сделать… что угодно. Попросту что угодно. Изменить мир по щелчку пальцев или уничтожить его силой мысли. Он начал как первозданная ночь, но боги меняются. Если он преуспеет и станет достаточно сильным, то будет последней ночью. И вся реальность превратится для него в игрушку.