Роберт Беннет - Город чудес

Она делает шаг назад и отводит взгляд. Ее глаза вдруг становятся слегка серебристыми, как будто внутри них, внутри ее черепа, клубится густой туман. Это необычайно тревожное зрелище.

— Когда ты покинул Дхорнав? — спрашивает она.

— Девять дней назад. — Он морщится. — Что ты… делаешь?

— Смотрю в прошлое. Значит, это у нас… ага. Хм. Ладно. — Она моргает, и туман исчезает из ее глаз. Она переводит дух, словно собирается прыгать через широкую расщелину. — Хорошо. Я попытаюсь сейчас предпринять кое-что — хм, как бы получше сформулировать? — полностью безумное.

— Ну… ладно.

— Я отправила тебя назад во времени часа на два-три, и ты выжил, — говорит она. — Ты сохранил все свои воспоминания. Это должно быть совершенно невозможным. Я хочу сказать, лично меня оскорбляет то, что ты можешь так делать.

— Извини.

— Заткнись, — говорит Мальвина. — Но… я хочу сказать, если у тебя получилось с прыжком на два часа, тогда… почему бы не попробовать прыжок на девять дней?

Сигрид на миг хмурится, потом понимает, что она задумала, и изумленно таращится на нее.

— Ты хочешь… отправить меня назад во времени?

— Да, — говорит она. — В основном.

— До того момента, как я отправился сюда?

— Да.

— Но тогда… то, что случилось сейчас… так никогда и не произойдет?

Она машет рукой в воздухе.

— Э-э-э. Вроде того. Тут все зыбко. Мы в общем-то пользуемся лазейкой в правилах, которая касается только твоего времени. Я вижу, как все складывается, и я сохраню эти воспоминания, но чтобы тебе все объяснить… я имею в виду, ты ведь не понял ничего другого из того, что я сказала, когда говорила об этом, верно? Главное здесь то, что существует предыдущий момент, когда мы можем принять тебя в Мирграде, — но он состоялся четыре дня назад, то есть через пять дней от того момента, в который я тебя отправлю. Пять дней, чтобы добраться до Мирграда, — ты меня понял?

— Но… что-нибудь может пойти не так?

— О, конечно, — говорит Мальвина. — Переписывание прошлого, пусть и незначительное, — нарушение универсального порядка. Я этого сделать не могу. Никто не может… теоретически. То, что мы проделали с парой часов, само по себе плохо, а девять дней, наверное, будут иметь какие-нибудь грандиозные и глобальные последствия. — Она пожимает плечами. — Но мы же говорим о враге, который готов убить последнее из Божеств, — значит, мы уже столкнулись с грандиозными глобальными последствиями, верно?

— Я могу умереть? — спрашивает Сигруд.

— Обычно я бы сказала, что ты безусловно умрешь, — говорит Мальвина. Она снова окидывает его взглядом, как будто ей не нравится то, что она видит. — Но у тебя сверхъестественный талант выживать, господин Сигруд.

Ты пережил не одну встречу с врагом, но две. Ты вошел в его владения и вышел всего лишь с лихорадкой. И ты воспротивился всем моим манипуляциям. Я думаю, ты выживешь. И если выживешь, встретимся на Солдинском мосту через пять вечеров от того дня, куда я тебя отправлю. Тогда я расскажу тебе больше. — Она делает шаг к нему. — Готов?

Он настороженно пятится.

— Ты собираешься сделать это сейчас?

— У тебя есть идея получше?

— Мне… мне нужно что-нибудь взять с моей лодки?

— Нет, потому что у тебя ее и не будет, когда я отправлю тебя назад. Мне что, памятку написать?

— Постой… почему бы тебе просто не отправить меня назад во времени в тот момент, когда я бы смог… ну, не знаю, убить нашего врага или спасти Шару?

— Чего? Отправить тебя назад на недели, месяцы или годы? Послушай, я и так ломаю основы реальности этим мелким фокусом. Мне придется упаковать все эти выброшенные секунды во что-то вроде боковой временной петли, которая… Ладно. Сойдемся на том, что я не хочу заходить так далеко, лады?

Сигруд хмурится.

— Хорошо. Просто сделай уже то, что собираешься!

— Ладненько. Я такого никогда раньше не делала, так что ты можешь… увидеть некоторые вещи или заново их испытать.

— Какие вещи?

— Те, что уже случились. С этим не должно быть проблем. Они, скорее всего, будут из такого далекого прошлого, что даже ты не сможешь их изменить. Итак… — Ее глаза снова становятся затуманенными и серебристыми. — Держись.

Она протягивает руку, касается его лба, а потом…

Все…

Расплывается.

Сигруд побывал однажды в автомобильной аварии — давно, когда был оперативником. Континентский тайный агент выследил его и въехал на грузовике в автомобиль Сигруда, отчего тот покатился в реку, когда дрейлинг находился за рулем. Этот агент пытался убить Сигруда, но тот лишь вывихнул плечо — и отплатил за эту травму сторицей чуть позже.

Но тот момент он запомнил: мир завертелся вокруг него, гравитация утратила всякий смысл, свет и структура вселенной закружились по ту сторону треснувших стекол — и сейчас он испытывает нечто похожее, когда Мальвина Гогач искажает для него прошлое, выпихивая его из настоящего сквозь множество секунд на девять дней назад…

Перед Сигрудом проносятся образы — но, как и внешний мир во время автоаварии, они мутные и вертятся.

Он видит себя ребенком, юношей, плачущим узником Слондхейма. Снег и лед, руины Мирграда. Все здесь, все плавает в сумеречном прошлом, далеком, но неизменном. Он не может дотянуться до этих образов. Они вне досягаемости. Он знает, в глубине души, без слов, что они уже произошли.

«Мы дрейфуем по морю секунд, — думает он. — И нам никогда по-настоящему от них не освободиться».

Потом одна секунда как будто растягивается. Расплывается. И…

Вода. Туман. Женщина идет по причалу.

Сигруд тотчас же узнает эту секунду.

«Нет-нет, — думает он. — Нет, я не хочу это видеть».

Женщина подходит к мужчине, который рыбачит, сидя на краю.

«Не это. Только не это…»

Он пытается закрыть глаза, но не может.

Восемнадцать лет назад. После Мирграда, но до Вуртьястана. В дни, когда он впервые вернулся домой и встретился со своей семьей в Дрейлингской республике. Он увидел их впервые за более чем двадцать лет.

Он сидел на маленьком причале, держа в руках тонкую, хрупкую удочку; его леска дрейфовала в воде. На крючке была приманка, единственная сардина, но на самом деле он в ней не нуждался. Сигруд в действительности пришел сюда не ловить рыбу, а побыть в одиночестве. Он даже не принес ведро для улова.

Она подошла к нему со спины. Он не повернулся, но почувствовал запах масла в ее волосах и лошади, на которой она съехала вниз по склону. Она пахла не так, как много лет назад, и по какой-то причине это его ранило.

— Сигруд, — тихо сказала Хильд. — Как долго ты здесь пробыл?

Он посмотрел через плечо на жену. Он уже виделся с ней после возвращения, конечно, но каждая их встреча оказывалась неловкой и молчаливой. Они спали в разных кроватях и даже не упоминали о том, чтобы снова лечь в одну. Однако она все еще была красива. Чуть полнее и старше, со следами невзгод, но все же это оставалась та же самая женщина, которую он встретил на болотах много лет назад, когда ее синие глаза окружали морщинки сосредоточенности, а грязные пальцы сжимали лягушачью острогу с изяществом дирижера, который держит свою палочку. Охота на лягушек — искусство, и Хильд всегда была виртуозом.