Роберт Беннет - Город чудес [litres]

– О, вот теперь у тебя что-то не складывается! А тот остальной бред, который ты мне только что рассказал, – он, конечно, сложился тютелька в тютельку!

– Она должна сделать что-то странное. Быть чем-то бо́льшим, чем она есть.

– Или ты абсолютно неправ, и убийство Шары – просто какой-то, ну я не знаю, плод заговора континентских сепаратистов!

– Разве тебе не любопытно, – спрашивает Сигруд, подходя к той части склада, где лежит полностью автоматическое оружие, – почему агенты министерства не стучатся в твою дверь, спрашивая, где Тати?

– Я тщательно контролирую свои связи с внешним миром! У нас здесь даже телефона нет.

– Никто не может предусмотреть все, – говорит он. – Разве что Шара как следует постаралась, вывозя Татьяну из Сайпура, что никто даже не знает, что ее нет в стране. Министерства тут нет, Ивонна Стройкова, потому что Шара не доверяла министерству. Она знала, что оно скомпрометировано. Вот почему она решила сделать все сама.

– Если ты говоришь правду, – отвечает Ивонна, – то почему ее божественный враг тоже не стучится в наши двери? Почему нас с Тати не убили в наших кроватях?

Сигруд задумывается: это его тоже беспокоит. Ноков кажется способным, грамотным и очень опасным. Как они могли прожить на Континенте три месяца – и он ничего не заметил?

Тут у дрейлинга появляется идея.

– Банка есть?

– Чего?

– Банка. И… когда умирает скот, где ты его хоронишь? Или пепел, если сжигаешь.

– Да о чем ты…

– И если неподалеку растут звездные лилии, – продолжает он, – буду признателен, если ты укажешь мне на них.

Через час Сигруд стоит рядом с оружейным сараем и старается не обращать внимания на вытаращенные глаза Ивонны, пока мажет дно грязной стеклянной баночки могильной пылью. «Надеюсь, это сойдет за могильную грязь, – думает он, – при том что в могиле овцы». Еще он надеется, что луковые лилии – по-видимому, самые широко распространенные здешние полевые цветы – сойдут за лилии, потому что горстка этих растений лежит у его ног. Ни то ни се: пахнут как лук, хотя выглядят как лилии.

– Выходит, это чудо, – лишенным эмоций голосом произносит Ивонна.

– Еще нет. – Он берет лилии, обрывает лепестки, складывает в банку и хорошо встряхивает. – А вот теперь да. – Он выбрасывает лепестки и соскребает могильную грязь.

– Ну конечно. Разумеется. Я не проверяла, нет ли у тебя жара, мистер Сигруд, но всерьез беспокоюсь, не сварились ли твои мозги.

Сигруд вежливо улыбается и осматривается. Близится вечер, холмы пятнает золотисто-желтый свет заката. Пейзаж казался бы красивее, не будь у дрейлинга в животе горячего и беспокойного сгустка ужаса.

Сигруд поднимает банку к глазу. Как он и подозревал, холмы вспыхивают.

Как будто кто-то изрисовал их светящейся краской, начертил гигантские фосфоресцирующие кольца вокруг фермерского дома – много, очень много колец. Грязная дорога, ведущая в Дхорнав, удостоилась наибольшего внимания: она выглядит огромной святящейся полосой, прорезающей холмы, и сияет так ярко, что больно глазу.

– Ну? – говорит Ивонна.

Он передает ей банку без единого слова. Она подозрительно взирает на «чудо», потом – снова на дрейлинга. Наконец, сморщив нос, поднимает банку к глазу и смотрит сквозь нее.

Ахает. Глядит сквозь банку, наклонившись вперед, словно божественные рисунки прямо перед нею, а потом очень медленно поворачивается.

– Что это… как это? Это какой-то трюк, да? Ты меня обманываешь, верно?

Он качает головой.

– Это я увидел возле «Золотого отеля» в Аханастане. Думаю, кто-то это сделал, чтобы защитить тебя. Так же, как защищал Шару.

Ивонна убирает банку, смотрит на холмы, моргая, потом снова прикладывает ее к глазу.

– Но… Кто…

– Помощники Шары, – тихо говорит Сигруд. Он вглядывается в испещренный пятнами света пейзаж. – Может, другие дети, которых она спасла. Я не знаю наверняка. У меня нет сомнений, что она должна была обеспечить дочери такую же защиту, как себе, – а то и лучше.

Она бледнеет.

– Ты… ты хочешь сказать, что божественные дети приходили сюда, пробирались сквозь лес и строили невидимые, чудесные стены вокруг моего дома?!

– Это бы объяснило, почему тебя еще не нашли. Шара хорошо потрудилась. Я не знаю, что делают эти защитные стены. Может, отпугивают людей или агентов, которые явились сюда из лучших побуждений. Стирают воспоминания тех, кто ищет Тати. Или, возможно, просто убивают нарушителей на месте.

– Меня устроит любой вариант.

– Да. Но враги Шары нашли способ обойти эти барьеры возле «Золотого отеля». И, что еще хуже, получается, что о местонахождении Тати знает больше людей, чем мы думали, – если их можно называть людьми. Если враг Шары захватит в плен тех детей, которые возвели эту защиту, – а он, судя по всему, спит и видит, как бы это сделать, – тогда ему станет известно и о нас.

Ивонна медленно опускает банку. Она поворачивается и смотрит на Сигруда, ее лицо серое от ужаса.

– Ты хочешь сказать… ты хочешь сказать, что Тати действительно может быть…

– Что происходит? – раздается голос.

Сигруд и Ивонна поворачиваются и видят Тати, которая стоит на заднем крыльце дома и смотрит на них.

– Что… что вы делаете с этой банкой? – спрашивает она. – Вы устроили тут какую-то игру или…

Ивонна поворачивается и швыряет банку, разбивая ее о стену сарая, отчего Сигруд и Тати вздрагивают. Ивонна снова поворачивается и тыкает в девушку пальцем:

– Быстро в дом!!!

Тати глядит на нее, потрясенная.

– Тетушка, я…

– Сейчас же! Вернись в дом! Я кому говорю! – Лицо Ивонны багровеет, рот напряжен от ярости.

Тати смотрит на нее еще секунду. Потом, одарив Ивонну и Сигруда свирепым взглядом, возвращается в дом и громко хлопает дверью.

Ивонна стоит и ничего не говорит, просто тяжело дышит.

– Пожалуй, – говорит Сигруд, – это было чересчур.

– Да неужели? – огрызается Ивонна. – Ты только что сказал, что не я одна стала мишенью убийцы-Божества, но и эта девушка, доверенная моим заботам, и к тому же ты продемонстрировал, что в моих владениях тайком побывали божественные агенты! Может, это и были агенты Шары, но все равно – они те, кто забрал… единственное, что у меня оставалось. Мой шанс затеряться, оказаться забытой, оказаться подальше от всего… этого. – Она смотрит на заднее крыльцо. – Но вот оно, прямо по соседству со мной… В моем доме. В моем собственном доме.

Сигруд смотрит, как Стройкова пытается взять себя в руки. Он сомневается, что у Ивонны не случится панической атаки или приступа рыданий. Но, к его удивлению, ни того ни другого не происходит: она зажмуривает глаза, стискивает зубы, поворачивается к нему и рычит:

– Что нам теперь делать?

– Я пока не знаю.