Роберт Беннет - Город чудес [litres]

– Мы не можем здесь оставаться.

– Не навсегда, нет.

Она невесело смеется.

– Ну хоть эту ночь можем здесь провести?

– Думаю, да, – говорит Сигруд. – Мы можем рискнуть и задержаться на несколько дней. Я ранил нашего врага. Может, это случилось с ним впервые. Он какое-то время будет держаться от меня подальше. Но мне и самому надо отдохнуть.

– И мы должны просто вернуться в дом, к… – она смотрит на крыльцо, – к ней? К девушке, которую ты считаешь Божеством?

– Я… Да. Я думаю, да.

– Она просто девушка, Сигруд, – тихо говорит Ивонна. – Просто обиженная, испуганная девушка. Ты не можешь быть прав. Не можешь!

– Я знаю.

– Не знаешь. Ты только что ее встретил. Ей едва ли больше лет, чем было мне, когда… – Ивонна закрывает глаза, сглатывает и трясет головой. – Проклятье, это несправедливо. Для меня. И для нее.

– Да, – говорит Сигруд. – Но «справедливость» – всего лишь слово.

Ивонна вздыхает.

– И что мы будем делать?

– Здесь есть телеграф?

– Да. В городе.

– Мне нужно, чтобы ты отправила телеграмму, – говорит Сигруд. Он находит в оружейном сарае клочок бумаги и записывает. – Для Мулагеш. Чтобы она знала, как со мной связаться.

– Я теперь посылаю телеграммы министрам? Да что она знает?

– Она делает мне одолжение, – говорит Сигруд. – Ищет для меня один корабль.

– Что такого особенного в этом корабле?

– Думаю, он подскажет мне, кто наш враг на самом деле – как он думает, как действует – и, быть может, откуда взялись божественные дети. Все это имеет решающее значение для выживания.

Ивонна берет листок и, морщась, засовывает в карман.

– Оружие нужно?

Сигруд поднимает брови и кивает.

– Ну тогда ступай. – Она взмахом руки указывает на оружейный склад. – Не хочу оставаться снаружи в темноте после того, что ты мне рассказал.

Сигруд выбирает хороший карманный револьвер с приличной убойной силой и полуавтоматический винташ «Камаль» – надежное, эффективное служебное оружие, с которым он имел кое-какой опыт.

– Я думала, возьмешь один из этих гигантских пулеметов, – говорит Ивонна.

– Если бы я бегал из дома в дом во время уличного боя, возможно, – отвечает Сигруд. – Но здесь, в глуши… Если я в кого-то стреляю, то хочу попасть.

Ивонна закрывает дверь оружейной и запирает на замок. Потом прислоняется к ней и опять вздыхает.

Сигруд смотрит, как она пытается бороться со всем этим.

– Спасибо, – говорит он.

– За что?

– Ты спасла мне жизнь.

– Пожалуйста, – отвечает она и идет обратно к дому. – Надеюсь, ты окажешь мне ответную любезность, причем скоро.

Я обнаружила, что молодежь представляет большую опасность. За ней надо внимательно следить: если в стране слишком высока безработица или уровень бедности среди молодежи, начинаются проблемы.

Молодые люди чересчур часто собираются, чересчур много чувствуют и так мало знают о жизни, что им неведомо, что они могут потерять. Разумнее всего отвлечь их, занять чем-то другим, пока они не состарятся и не утратят этот дикий огонь в сердце.

Или используйте их, если сможете. Молодые стремятся найти идею, за которую можно умереть с честью, – все дело в том, чтобы подыскать идею, благоприятную для вас.

И предвосхищая ваш вопрос: да, я это изучила на примере собственной семьи.

Сигруд проводит почти неделю с Ивонной и Тати. Он почти все время в доме, потому что Тати тоже там. Он отчаянно нуждается в исцелении и отдыхе, но еще и в том, чтобы просто пожить какое-то время на одном месте. Он знает, что скоро им придется отсюда уехать.

И все же Тати избегает его, как чумы. Девушка ведет себя как призрак и находит способы не встречаться с ним в достаточно тесном фермерском доме. Это его тревожит.

– Я ей не нравлюсь, – говорит он однажды вечером Ивонне.

– А должен?

– Ну… да? Я рисковал жизнью, чтобы попасть сюда ради нее.

– Ты привидение из прошлого ее матери, – говорит Стройкова. – Ты напоминаешь ей о матери и о том, что она на самом деле не знала Шару. Конечно, она тебя ненавидит. Ты знал Комайд лучше, чем она когда-либо. И ей тебя уже не опередить.

Откровение поражает и удручает Сигруда. Потерять любимого человека – это одно. Потерять того, кого ты любил, но никогда по-настоящему не знал, – совсем другое.

– Завтра я поеду в город, чтобы купить побольше дурацких книг для Тати, – говорит Ивонна. – Клянусь, она за день прочитывает толстенные фолианты… Конечно, снова зайду на телеграфную станцию. Ты знаешь, когда должен прийти ответ от Матушки Мулагеш?

– Нет. Я не знаю.

Ивонна сует в очаг на кухне очередное полено.

– Ты подумал о том, куда мы отправимся?

– Подумал, – говорит Сигруд. – Но…

– Что?

– Но кое-какие идеи у меня есть.

После того как утром Ивонна уезжает в город, Сигруд не знает, куда себя деть, так что он сидит на заднем крыльце, разбирает и чистит винташ «Камаль», который выбрал для себя. Это для Сигруда медитативное занятие: он разбирает и чистит оружие, как будто разбирает и чистит, а потом снова собирает собственный разум. Он это делает снова и снова, прислушиваясь к блеянью овец, ветру в холмах и щелчкам, с которыми каждая деталь винташа встает на место.

– Думаю, она уже чистая, – раздается за спиной.

Он поворачивается и видит Тати, которая смотрит на него через окно. Он ей кивает и продолжает свое занятие.

Она открывает дверь, выходит без единого слова и садится на один из деревянных стульев на крыльце. Молча наблюдает за ним почти десять минут.

– Зачем ты это делаешь?

Дрейлинг вставляет на место ось фиксатора обоймы.

– «Плохих положений не бывает, – цитирует он. – Только плохое снаряжение». Я должен знать это оружие, каждую его часть и каждую деталь, лучше себя самого, если намерен использовать его с умом.

– Моя мать научила тебя этому?

Сигруд медлит с ответом. Потом качает головой.

– Нет. Твоя мама не очень-то любила огнестрельное оружие.

– Правда?

– Правда, – твердо говорит Сигруд.

Тати немного поворачивает стул, чтобы смотреть ему в глаза.

– А что она любила?

Он вставляет ударник обратно в ствольную коробку затвора. Секунду-другую размышляет, потом говорит:

– Документы.

– Документы?

– Да.