Роберт Беннет - Город чудес [litres]

– Так, – говорит Ивонна. – Что теперь?

Сигруд выглядывает из иллюминатора в кормовой части их каюты. Вид кажется ему ужасно странным: предгорья южной части Тарсильского хребта застывшими изгибами вьются примерно в четырехстах футах ниже, и густая зелень сменяется коричневым по мере того, как они приближаются к степям. Зрелище безжалостно рассекают огромные кабели, идущие выше и ниже гондолы. Примерно каждые полмили они проходят очередную опорную башню, и гондола немного подпрыгивает и дергается, поднимаясь по кабелям в башню, проходя ее насквозь и перемещаясь на следующий отрезок кабелей, которые чуть провисают, как гирлянда из флажков на каминной полке. Примерно в ста футах к востоку располагается другой набор кабелей и башен, и время от времени Сигруд видит, как по ним другая гондола ползет на юг, в Аханастан. Дальше на юго-востоке темные грозовые тучи клубятся, направляясь в их сторону.

Ивонна ходит из угла в угол, пока Тати сидит на своей койке, бледная и взволнованная.

– Из всего, что могло произойти, – говорит Ивонна, – я никогда не думала… – Она останавливается и смотрит вниз. – Погоди. Откуда у тебя эта сумка с инструментами?

Сигруд игнорирует ее и разглядывает кабели, прищурив глаз. Он видит следующую гондолу – она далеко, и поднимается туман, так что рассмотреть ее непросто.

– У них есть пульт управления гондолой, – говорит он. – Ведь так?

– Не знаю, – говорит Ивонна. – Тати?

Тати рассеянно моргает.

– Что?

– Как устроены эти проклятые штуковины? – спрашивает Ивонна. – У них есть пульт управления?

– Что? А, ну конечно, – говорит Тати. Она выглядит оцепенелой. – Они не автоматические. Если… если следующая гондола сломается, та, что идет сзади, должна замедлить ход и остановиться.

– Ускоряться они тоже могут? – спрашивает Сигруд.

– Ну да… а как иначе?

– Значит, вот что она планирует сделать, – говорит он. – Она завладела отдельной гондолой. Теперь ей надо прибавить скорость, разместить на нашей гондоле бомбу, а потом притормозить, чтобы не оказаться в опасности, и устроить взрыв.

Рот Ивонны открывается в ужасе.

– Ты же… ты это серьезно?

– Очень. – Он приседает перед Тати и заглядывает ей в лицо. – Но она еще этого не сделала. И скоро не сделает. Ты ведь знаешь почему – да, Тати?

Девушка приподнимает бровь.

– Я… знаю?

– Ты сказала, в скором поезде нас должны были убить. Но через два дня, из-за бурана. Очень скоро мы окажемся в том самом буране, о котором ты говорила. Не так ли?

Тати отворачивается, встревоженная.

– Откуда мне знать?

– Ты же знала, что случится, если мы поедем на поезде? – спрашивает он.

– Ну… я…

– Теперь все будет по-другому? Или ты ошиблась?

– Я не знаю! – кричит девушка. Встает и идет к окну. – Я не знаю… я ничего не понимаю! Это было как… знаешь, как на улицах играют в наперстки? Когда надо угадать, под каким стаканом мячик? Я как будто наблюдала за такой игрой и в конце концов поняла, что отследила этот самый мяч. Но я не осознавала, что наблюдаю.

Сигруд и Ивонна обмениваются взглядами. Конечно, эта метафора совершенно не объясняет, каким образом Тати знала, что женщина, которую она никогда не видела, следит за ними через зеркало с высоты третьего этажа.

– Давайте вернемся к нашей, возможно, неминуемой смерти, – говорит Ивонна. – Значит, ты думаешь, у нас есть два дня? Прежде чем она взрывом раздолбает гондолу в пух и прах?

– Думаю, да, – говорит Сигруд. Он присоединяется к Тати у окна. – Эти грозовые тучи нанесут удар еще до вечера, не будь я моряком. Думаю, она подождет.

– И какой твой план? – спрашивает Ивонна. – Как именно ты собираешься предотвратить нашу гибель?

Сигруд глядит на кабель внизу, пока гондола с лязгом и треском поднимается к следующей опорной башне. Башни – высокие конструкции из тонких металлических ферм с чем-то вроде коробки наверху. Внутри коробку огибает очень маленький карниз, и с одной стороны на нем платформа с винтовой лестницей, ведущей вниз. Похоже, это место для того, чтобы остановиться и высадиться в случае чрезвычайной ситуации.

Сигруд размышляет.

Через час на них обрушивается буран. Они поднялись достаточно высоко в горы, чтобы осадки имели вид снега, а не дождя: крупные белые хлопья шлепают по окнам и стенам, и эти влажные удары эхом отдаются по всей гондоле. Видимость снаружи становится ограниченной, хотя Сигруд различает позади смутный ореол света там, где их преследователи едут по кабелям.

– Завтра будет хуже, – говорит он, прислушиваясь к ветру.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает Ивонна.

– Просто знаю.

Он прислушивается к тому, как они подъезжают к следующей опорной башне и проходят через нее. Достает карманные часы и засекает время. Башни встают у них на пути примерно каждые двадцать минут, хотя промежутки слегка варьируют.

Им приносят обед: бутерброды на серебряных подносах.

– На борту транспорта, который качается на ветру, – замечает Ивонна, – неразумно подавать суп.

Тати с мрачным видом молчит, пока ест. Впрочем, она почти не ест. Минут через десять, едва надкусив свой бутерброд, она говорит:

– Это сайпурцы.

– Кто, дорогая? – спрашивает Ивонна.

– Люди, которые нас преследуют. Они сайпурцы. Из министерства. – Тати смотрит на Сигруда. – Ты ведь так сказал?

– Так.

– Значит… поправь меня, если я ошибаюсь, но… эти люди против мамы? Ну, в смысле были против нее.

Сигруд доедает половину бутерброда, потом стряхивает крошки с пальцев.

– Да.

– Но… почему? – с недоумением спрашивает Тати. – Я хочу сказать, они же соотечественники. Правильно? Она была их премьер-министром.

– Люди часто не любят своих правителей, дорогая, – говорит Ивонна, шмыгнув носом.

– А Шару любили даже меньше остальных, – подтверждает Сигруд. Он говорит это бездумно, просто излагает истину – и застывает при виде лица Тати.

– Что ты имеешь в виду? – с обидой спрашивает девушка.

– Твоя мама… твоя мама пыталась многое изменить, когда была на своем посту, – объясняет Ивонна. – Она думала, что Сайпур делал многие вещи, которые не должен был делать, и не делал того, что должен был. Она пыталась это изменить. Но это превратило ее во врага власть имущих.

– Но… но разве она не могла просто от них избавиться? – спрашивает Тати. – Выслать? Посадить в тюрьму? Она же была премьер-министром?

– Могла бы, – признает Сигруд. – Но я считаю, что поначалу Шара думала, будто сумеет убедить людей встать на свою сторону. Она только что победила двух Божеств и сместила Винью Комайд. Все как будто изменилось. И я думаю, она хотела, чтобы ее правление было другим. Винья с радостью преследовала несогласных. Шара не хотела идти по этому пути. Она надеялась, что ей удастся все сделать иначе.