Карина Демина - Ловец бабочек [СИ]

…злость накатила внезапно.

Черная.

Душная.

Ольгерда на него столько времени потратила! Из шкуры вон лезла, показывая, до чего она хороша… и в постели, и в жизни… ведь что ему еще надо? Красива. Умна. Воспитана. Вкусом обладает отменным, это даже те, кто Ольгерду недолюбливал, признавали… какая бы княжна вышла!

А он…

…с глаз долой, значит…

— Катарина, — нарушила молчание хольмка. И руку протянула. По-мужски. И когда Порфирий Витюльдович к ручке приник, смутилась. Добавила. — Старший следователь.

— Простите? — Ольгерда позволила себе продемонстрировать недоумение.

— Старший следователь, — повторила хольмка.

Катарина.

Надо же… Катарина… имя-то… нет, в чем-то тетушка права. Эта девка крепко Ольгерде не по нраву пришлась, а сие верный признак, что доставит девица немало неприятностей. И с чего бы? Ни рожи, ни кожи…

— Женщина-следователь? — Ольгерда очаровательно улыбнулась и подала знак официанту, чтобы принес стул. — Как интересно! А у вас там, получается, женщина может быть следователем? Ах, простите, не представилась… Ольгерда… я в театре играю… в местном пока, хотя, конечно, это изрядно утомляет…

…эта женщина Катарину пугала.

Она была…

Роскошна. Да, пожалуй, именно так… совершенна. Великолепна. Похожа на картинку из модного журнала, который как-то довелось листать. Журнал проходил уликой, а потом исчез, и Катарина даже знала, по чьей вине: спустя месяц супруга Харольда появилась в платье почти один в один с этого журнала, но…

…супруга Харольда была высока, крепко сбита и проглядывало в ее облике что-то мужское, с чем не в силах был справится журнал мод. А вот Ольгерда…

Если она в театре играет, то получается, актриса. Актрис среди знакомых Катарины еще не было. И она совершенно не представляла, как себя вести. Ей и без актрис было… неуютно.

— Скажите, а ваш наряд — это форма, да? У нас полиция форму носит, но это так скучно… Порфирий, скажи, чтобы подавали, Катарина наверняка голодна… извините за прямоту, но мне кажется, что служба — не для женщин…

— …то ли дело подмостки театральные, — в сторону произнес князь.

А он злится.

В мертвецкой не злился, ни когда ведьмака ждали, ни когда прочие тела разглядывали, ни потом, когда ведьмак появился и долго муторно выговаривал, что оторвали его от важных дел по-за ерунды.

Он был солиден.

Мрачен.

И на Катарину глядел так, что сразу становилось ясно — она ему не нравится. И не потому что женщина, а женщинам в мертвецкой не место, а потому как хольмка.

Монету он крутил.

Вертел.

Нюхал.

И на зуб попробовал, а после скривился больше прежнего.

— Ваша работа, — процедил, обвиняя.

— Я не обладаю нужными способностями…

На что ведьмак брезгливо поджал губу и соизволил уточнить:

— Хольмская.

— Значит, точно не наша? — спокойно уточнил князь.

И ответом стал величественный кивок. Отвернувшись от Катарины ведьмак процедил сквозь зубы:

— Одноразовая поделка… вам бы в боку покололо и только…

И удалился.

Потом была попытка опознания тела — Катарина привезла фотокарточку головы, которая помогла весьма слабо. Женщина была молода. Красива.

И только.

.

Голову мужчины ей тоже показали, а еще предоставили пухлую папку с бумагами, в которых, надо полагать, было многое, но отнюдь не все. И Катарина ответным жестом вежливости тоже папку протянула с делом Кричковца. И рассмеялась: страны разные, а папки вот одинаковые. Серые. Скучные. Из толстого картону да на завязках. И князь тоже улыбнулся.

Улыбка ему шла.

А потом он вытащил из нагрудного карману часы на цепочке и предложил:

— Не хотите ли перекусить? Время обеденное.

Катарина бы отказалась, но время и вправду было обеденным, и в животе премерзко заурчало, выдавая, что сегодня Катарина осталась без завтрака.

— Хотите, — заключил князь и руку подал. — Заодно поговорим о… делах.

И папочкой махнул.

А потом привел ее в это место…

…она-то сразу поняла, что на обед здесь ее командировочных не хватит, пусть даже она сдаст талеры по самому выгодному курсу…

Солидный господин в алом пиджаке с золотыми эполетами распахнул дверь. И поклонился, хотя выражение лица его было таково, что Катарине самой захотелось поклон отвесить. А заодно уж дверь прикрыть и, лучше всего, сгинуть, дабы видом своим непотребным оного господина не вводить в смущение. Но князь уже бодро шагал по красной ковровой дорожке, и ей не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.

Цвели азалии.

И чирикали птички в позолоченных клетках. Журчал фонтан, и подле него, на махоньком красном диванчике, сидела дама в пышном платье. Она листала журнал и пила кофий, и от этое спокойной картины веяло такой буржуазной ленцой, что Катарина онемела.

А может, не от дамы с фонтаном, но от самого вида сего заведения, от великолепия его.

Накрахмаленные скатерти.

Стекло.

Серебро.

Лакей, вынырнувший из азалиевых зарослей. Волосы зализаны. Фрак белый. Полотенчико через локоток перекинуто. На растопыренной ладони поднос сияет.

— Чего изволите?

— Изволим отобедать, — князь на поднос кинул перчатки. Оглянулся, точно только сейчас вспомнил, что он тут не один. Но перчаток у Катарины не было.

И тень неудовольствия…

…недоумения?

…пробежала по лицу лакея.

— Что у вас сегодня?

— Суп заячий с потрошками, — он быстро справился с собой, этот человек, в котором угодливости было столько же, сколько было высокомерия в обычных хольмских официантах. — Филе индейки с фисташками и клюквой, на десерт — ягодное фламбе…

— Несите. В двойном размере… или вы предпочитаете что-то другое? — князь соизволил обратить внимание на Катарину.

Она покачала головой.

И вот как быть? А если у нее не хватит денег расплатиться? Или… или вовсе не примут здесь талеры? Это не просто скандал, но…

— Я угощаю, — уточнил князь тихо, но лакей все одно услышал, и позволил себе взглядом выразить, что думает о девицах, Катарине подобных.

— Я не могу…

— Можете, — князь подхватил Катарину под локоток, наклонился… слишком уж близко наклонился. — Понимаете, вы не просто можете… вы должны.

Вот ему-то Катарина точно задолжать не успела.

— У нас не принято, чтобы мужчина, приглашая женщину, позволял ей расплачиваться самой… что станет с моей репутацией?

Врет.

Это Катарина поняла совершенно ясно.

И стало еще хуже. Неужели по ней так заметно, что она не способна позволить себе обед в этом ресторане? Особенно, если хочет накопить на подарок Хелегу…

…а она хочет, после того, что было утром?

Воспоминания поблекли и собственная обида, еще недавно необъятная, ныне казалась сущей ерундой. Поссорились. Бывает.