Макс Фрай - Так берегись [litres]

– Хорошо, что ты со мной согласен. Потому что я именно для этого взяла твою силу. Чтобы у меня появились друзья. Люди – это не вино, не книжка и не пирог. Очень много надо магической силы, чтобы их создать. У меня столько не было. После того, как я решила больше не забирать твою силу, её, честно говоря, почти ни на что не хватает. Ни на какие дополнительные чудеса. И это сразу понятно, как только попросишь: отказ ощущается, как мягкий удар изнутри. Если что, я не жалуюсь, самое главное чудо со мной уже случилось: я после смерти не умерла. И поезд никуда не исчез, и ветер приносит солёный запах океана Кэймоши, окружающего Империю Ар-Йетомайри, аромат цветущих склонов доброго вулкана Юшатты, белую пыль с Драконьих гор, на это твоей силы хватило, грех продолжать её отбирать. Но на друзей я взяла, потому что больше всего на свете хотела, чтобы они появились. Больше не буду так делать, честное слово. Прости.

Не то чтобы я ждал от Агаты формальных извинений. Но именно это её «прости» окончательно примирило меня со случившимся. Как-то расставило всё на места. Ну и заодно дало мне надежду, что подобные происшествия будут повторяться не слишком часто. Вряд ли Агата захочет поселить в своём поезде целые сотни вымышленных друзей. И добавить к составу десяток плацкартных вагонов, чтобы их разместить, – подумал я и рассмеялся, представив, как вымышленные друзья получают в порядке очереди вымышленное постельное бельё у похмельного вымышленного проводника.

– Ты чего смеёшься? – спросила Агата. – Ты учти, я же не всегда твои мысли слышу. Иногда да, иногда нет. И сейчас, например, не знаю, о чём ты думаешь.

– И хорошо, что не знаешь. Глупости всякие крутятся в голове.

Обнял её, как давно хотелось, уткнулся носом в её плечо. Спросил:

– А у тебя за окнами всегда ночь?

– Не всегда. Но часто. Ночи здесь почему-то гораздо длинней дней. Может быть, потому что мне всегда больше нравилось ехать в поезде ночью? Все спят, никто не мешает, за окном в темноте проплывают огни… И вот прямо сейчас – видишь, какое сияние там, вдали? Думаешь, это фонари такие яркие? Ошибаешься! Это Шамборхан, удивительный город, где осветительные приборы не нужны. Люди из Шамборхана светятся сами, ярче, чем ты, лучше любых фонарей, причём чем дольше живут, тем сильнее светятся, а умирая от старости, целиком превращаются в свет и некоторое время сияют, как огромные звёзды над городом, чтобы близкие не огорчались, а потом понемногу разлетаются по каким-то своим делам, о которых живые не знают, только догадываются, что лучше и интересней ничего в мире нет.

Я представил этот последний утешительный свет, привет из будущего бессмертия, в котором все станут беспечными весёлыми звёздами – хотел бы я сам после смерти так засиять, чтобы никто обо мне не печалился – и сказал:

– Ты всё-таки очень добрый демиург.

– Когда как, – усмехнулась Агата. – Могу спорить, что суровая жизнь колдунов на Тёмном материке Чобамбайя не понравится никому, кроме меня.

Я открыл рот, чтобы спросить: «А там не холодно?» Потому что если тепло, я тоже согласен на всего семь светлых солнечных дней в году. А если там лютая стужа, тогда без меня, пожалуйста. Но начав говорить, обнаружил, что Агаты уже нет рядом. И я больше не еду в поезде, а сижу в серебристой траве под сияющим ярко-лиловым небом Тёмной Стороны. Час прошёл, и я вернулся, как договаривались. Чуть раньше, чем мне хотелось бы, но лучше уж так, чем вообще никогда.

– Какое всё-таки счастье, что ты меня так бережёшь! – сказал я вслух. – И вообще, какое же счастье – всё сразу. Моя жизнь, и то, что я сейчас здесь сижу, и поезд, и Агата, и люди, сияющие после смерти, и этот её Эль-Ютокан. Знаешь, что такое Эль-Ютокан? Крепость на границе между мирами, где основная обязанность стражников – веселиться, чтобы избыток их радости доставался соседним мирам. Я бы такого в жизни не выдумал, а она, представляешь, да. Такая удивительная девчонка эта Агата, жалко, что умерла; круто, что не совсем умерла… Слушай, а я же для тебя, наверное, примерно как для меня Агата? Прикольная штука, которая очень нравится и без тебя пропадёт, а это было бы невыносимо, потому что таких больше нет?

Ответом мне был порыв ветра, весёлый и дружелюбный, по ощущениям, но такой сильный, что я повалился на спину, дрыгая ногами, как жук; если Тёмная Сторона хотела таким образом сказать: «Ну ты и балда!» – отлично у неё получилось, по крайней мере, я понял именно так. Но это было совсем не обидно, а наоборот так здорово, словно я не упал, а взлетел. Беспомощность равносильна могуществу в одном-единственном случае – когда тебя кладёт на лопатки заигравшаяся Тёмная Сторона.

Однако я не растерял на радостях остатки ума, а наоборот, наконец-то обрёл. Возможно, просто голова включилась от удара об землю; зная себя, совершенно не удивлюсь. И вдруг ясно увидел выход из мучившей меня ситуации, да такой очевидный, что сам удивился, как мне раньше это в голову не пришло.

– А можно устроить так, чтобы Агата и поезд продолжали существовать, но силу у меня больше не забирали? – спросил я.

Не особо рассчитывал услышать внятный ответ; собственно, и не услышал, зато ощутил внезапный душевный подъём, который со свойственным мне на Тёмной Стороне избыточным оптимизмом перевёл как: «До сих пор тебе всё было можно, с чего бы вдруг стало нельзя?» Ну то есть, не обязательно именно такими словами, но что Тёмная Сторона со мной согласилась, я точно знал. Сказал:

– Тогда давай так и сделаем. А если Агате снова что-то понадобится, пусть попросит – словами, по-человечески, как я прошу у тебя. Я же совсем не против делать подарки. Бывают такие прекрасные чужие дела, ради которых вполне можно пожертвовать собственными интересами. Просто не хочу всё время ждать внезапного нападения. Хочу сам решать.

Не знаю, что подумала по этому поводу Тёмная Сторона – строго говоря, что наш Мир обо мне подумал – но тараканы мне в рожу не полетели. Даже дерево на башку не упало, хотя это, я уверен, очень просто устроить. Только тёплый тёмно-зелёный ветер взъерошил мне волосы, а другой, прохладный, оранжевый, щекотной тонкой струйкой забрался в рукав.

– Спасибо, – сказал я. – Всё-таки невероятно круто, что вдруг стало можно с тобой разговаривать, а не просто заваливать просьбами. Вообще не представляю, как за такое счастье благодарить.

«Да всегда было можно, просто слушать ты ни хрена не умел. А когда припекло как следует, сразу начал кое-что понимать». То ли я сам это подумал, то ли всё-таки услышал ответ извне. На всякий случай согласился вслух:

– Говорят, даже лесного оборотня можно научить читать, если за каждую вызубренную букву от пуза кормить.

Обычно мне легко удаётся договориться с Тёмной Стороной о времени возвращения в так называемый реальный мир – когда точно знаю, чего хочу и при этом достаточно чётко формулирую. На этот раз с формулировкой я был предельно аккуратен, поэтому явился в Дом у Моста даже немного раньше, чем Трикки и мой горемычный пленник – как, собственно, и хотел. Терпеть не могу, когда обо мне беспокоятся, зато очень люблю ставить всех на уши и производить фурор.