Макс Фрай - Так берегись [litres]

– Ну почему, – неуверенно отозвался я. – Может, и перешибёшь. Смотря из какого источника эти знания. Жалко, что ты не видел её своими глазами. Твоему впечатлению я бы поверил больше, чем своему.

– Да всё я видел. И даже несколько раз. Весёлую белокурую леди и красивого мужчину, похожего на неё, как две капли воды. И смуглого бородатого старика. Убедительные иллюзии, но всё-таки просто иллюзии. Как в кино, которое ты нам когда-то показывал, просто не плоские маленькие фигурки на экране, а объёмные, в человеческий рост. Так что никого твоя подружка не уничтожила. Некого было уничтожать.

– Ты их видел? – изумлённо переспросил я.

– Ну, разумеется, видел. Даже странно, что ты, зная меня столько лет, предполагал, будто я за всё это время ни разу не выбрал времени взглянуть на твой поезд наяву. Знать о существовании удивительного явления и не пытаться использовать любую возможность его изучить – довольно нехарактерное для меня поведение. Естественно, я регулярно прихожу на ярмарку, чтобы посмотреть на твой поезд, благо он наконец перестал от меня скрываться. Наваждение обрело стабильность и проезжает через пустырь в одно и то же время каждую ночь, вне зависимости от внешних обстоятельств. Даже сэр Джуффин больше его не отпугивает; по моим сведениям, он побывал на ярмарке как минимум четырежды, и поезд в те ночи всё равно проезжал. Думаю, мёртвая леди понемногу разобралась в наших делах и поняла, что твои друзья не такие ужасные монстры, как ей сперва показалось. А даже если и монстры, лично ей это всё равно ничем не грозит.

– Наверное, – согласился я. – Но почему ты мне не рассказывал?…

– Ну так не о чем было рассказывать, – пожал плечами мой друг. – Регулярные наблюдения за наваждением не приблизили меня к пониманию его удивительной природы. Ничего нового я пока не узнал. Но красота этого диковинного зрелища имеет ценность и сама по себе.

– Рад, что тебе нравится поезд, – улыбнулся я. – Чувствую себя художником, которого похвалил строгий критик. Хотя, строго говоря, художник-то не я, а Агата…

– Агата? Так зовут мёртвую леди?

– Раньше так звали. Она говорит, у мёртвых не бывает имён. Не понимаю, какая разница, если помнишь своё имя, значит, оно у тебя есть, но ей самой, конечно, виднее. Поэтому вслух я не называю её по имени. Но мысленно всё-таки да.

– Ладно, тогда я тоже не буду произносить вслух это имя, – кивнул Шурф. – Желание леди следует уважать.

– Слушай, – осенило меня, – а хочешь, пойдём туда вместе? Мне говорили, люди не могут забраться в поезд, многие пробовали, до сих пор ни у кого не вышло, но я-то точно могу! Не знаю, получится ли тебя провести, но попытаться-то можно. Если ты возьмёшься не за поручень, а за мою руку, когда я уже буду там…

– Спасибо, – сказал мой друг. – Очень заманчивое предложение. Я сам собирался об этом тебя попросить. Но леди Сотофа запретила мне соваться в твой поезд. Точнее, настоятельно попросила не предпринимать никаких попыток туда проникнуть, с тобой, или без тебя.

– Но почему?!

– Потому что у меня есть определённые обязательства перед Орденом. И пока ни одного должным образом подготовленного кандидата в преемники. В такой ситуации отдавать себя во власть наваждения неизвестной природы, по мнению леди Сотофы как минимум безответственно. К сожалению, она совершенно права.

– Но что с тобой может случиться?

– Теоретически всё что угодно, – пожал плечами сэр Шурф. – Лично я не думаю, что созданное тобой наваждение может причинить мне какой-то вред. Но сам понимаешь, не выполнить просьбу леди Сотофы даже трудней, чем нарушить официальный запрет.

– Слушай, ужасно обидно! – вздохнул я. – Тебе же это всё должно быть ещё в сто раз интересней, чем мне. Может, я с Сотофой поговорю?

– Поговори, конечно. Она с удовольствием с тобой повидается. Внимательно выслушает, кивая в нужных местах, и накормит отличным обедом. А в финале ласково спросит, есть ли у тебя на примете подходящие кандидаты на моё место, и на этом переговоры зайдут в тупик.

– Ну да, – мрачно кивнул я. – Ну да.

– Но ты можешь облегчить мою печальную участь, – неожиданно сказал мой друг. – Правда, это будет стоить тебе огромных усилий. Я бы даже сказал, насилия над собственной природой.

– Грешные Магистры, это как? Что за ужасные вещи принесут тебе облегчение? Заранее страшно, но я всё равно готов.

– Я буду бесконечно тебе благодарен, если ты согласишься записывать для меня информацию об удивительных мирах мёртвой леди. Всё, что она тебе рассказывает.

– Записывать?! – переспросил я. – Действительно ужас кромешный. В смысле, как же я сам не сообразил?

– То есть ты согласен? – Шурф, похоже, не мог поверить, что так легко меня уговорил.

– Если бы у меня был выбор, я бы предпочёл просто пару раз за тебя умереть. Но трупы, как я понимаю, больше не представляют для тебя особого интереса. Поэтому выбора у меня нет.

Расписание ближайших поездок для меня, в итоге, составил Шурф. Я сам его об этом попросил, рассудив, что уж он-то точно действует не по Агатиной воле. А на свой счёт я ни в чём не был уверен. Кто считает, что я должен вернуться срочно, сейчас же, не дожидаясь завтрашней ночи, чтобы извиниться за ссору? Точно-точно я сам? Или всё же Агата? А кому из нас сейчас о новой встрече даже думать тошно? Мне, или ей?

Мой друг подошёл к составлению расписания с несвойственным ему обычно легкомысленным фатализмом: подбрасывал кубик для Злик-и-Злака, какая цифра выпала, столько дней составляет очередной перерыв между визитами. Сказал, что любая иная логика тут неуместна: судьба эту кашу с поездом заварила, столкнув меня с ним ночью на пустыре, пусть теперь сама и решает, как её следует перемешивать и какие пряности добавлять.

На самом деле, это должна была быть не его, а моя идея, обычно так рассуждаю и действую именно я. Впрочем, ладно, главное, что расписание было составлено до конца лета, и Шурф пообещал, что будет лично следить за его неукоснительным соблюдением. Прозвучало почти угрожающе, но именно этого я и хотел.

После того как расписание было составлено, мне здорово полегчало. В смысле, я немедленно пришёл в ярость от того, что мы, взрослые люди, без пяти минут величайшие угуландские маги, занимаемся такой бессмысленной ерундой. И с какой это стати я теперь должен вести себя, как велели дурацкие цифры на боках ещё более дурацкого кубика, словно я – просто фишка на чужом игровом поле? Нет, правда, с какой?!

Но подобные вспышки духа противоречия дело для меня настолько обычное, что говорить не о чем. Гнев такого рода я испытываю практически по любому поводу и знаю, как с ним совладать – просто не обращать внимания на его вопли, как на капризного ребёнка, требующего игрушку взамен поломанной. Сказано нет, значит, нет. Это – привычное для меня усилие, совершать его приходится ежедневно, практически по всякому поводу. Усмирять себя уж точно гораздо проще, чем с подозрением прислушиваться ко всем своим мыслям и чувствам, постоянно сомневаясь, мои ли на самом деле они.