Макс Фрай - Так берегись [litres]

Четыре дня, отделявшие меня от ближайшей поездки на зачарованном поезде, я провёл раздираемый противоречивыми желаниями в диапазоне от «бежать к Агате немедленно, какого чёрта я жду» до «смыться на хрен из Угуланда, а ещё лучше, из этого Мира, и не возвращаться, пока чёртово наваждение не рассосётся по чьей-нибудь милости, или само собой». Однако эти внутренние бури совершенно не мешали мне ни работать, ни жить, ни получать от всего этого удовольствие. Наоборот, удовольствие от обыденных дел, решения вполне заурядных задач и необязательных встреч с друзьями стало гораздо острей.

Теперь я смотрел на них не только собственными, но ещё и Агатиными глазами. То есть всё время невольно прикидывал: если она вдруг увидит, как я пью кофе на крыше Мохнатого Дома, стою перед зеркалом, превращая своё лицо в незнакомую носатую рожу с клочковатой бородой, сижу в трактире окружённый парящими в воздухе блюдами, несусь в амобилере по ночному городу среди дыма садовых костров и разноцветных огней, встаю из-за своего обеденного стола прямо на берег далёкого моря, говорю кому-нибудь: «Дай мне руку, закрой глаза», – и увожу в невообразимое сияющее пространство Тёмной Стороны, легко взлетаю на потолок, уворачиваясь от слишком любвеобильного пса, тщетно доказываю влетевшему в окно урагану, что моим книгам скучно стоять на полках, им нравится стопками лежать на полу, хохоча удираю по переулкам Старого Города от красотки, преследующей меня на летающей доске, щёлкаю пальцами перед носом воющего безумца и строго приказываю ему немедленно исцелиться, с усердием, достойным лучшего применения, учусь раскрашивать грозовую тучу в зелёный цвет и бешусь, что всё время почему-то получается оранжевый – чем это всё ей покажется? Как она истолкует эти эпизоды, что обо мне и всех нас подумает, что поймёт? И сам себе люто завидовал: какой же, оказывается, удивительной может быть человеческая жизнь! Постоянно прикусывал язык, чтобы не говорить окружающим каждые две минуты: «Какие вы все прекрасные!» – и не переспрашивать каждого: «Скажи, ты же действительно есть?»

Счастье, что у меня дома живут самые обычные кошки, не заколдованные, не говорящие, даже не какие-нибудь оборотни, почти не обученные понимать человеческую речь – уж им-то можно говорить вообще всё что угодно, не опасаясь, что они перепугаются и пригласят к тебе знахаря. Поэтому я регулярно ловил недовольных внезапным избытком человеческого внимания Армстронга и Эллу и отводил душу на них.

Вечером того дня, когда согласно расписанию следовало идти мириться с Агатой, я оказался занят по горло. В Старом Городе внезапно поменялись местами несколько улиц и переулков, причём ничего фатального ни с домами, ни с их обитателями не произошло, всё осталось цело, все люди на месте, не заколдованы, в здравом уме, только обескуражены неожиданными топографическими изменениями. Впрочем, до настоящей паники не дошло. Всё-таки жители столицы Соединённого Королевства – люди с фантастически крепкими нервами, я бы куда больше перепугался, если бы вышел из дома и обнаружил, что за ближайший углом на месте знакомой Сияющей улицы у нас теперь, к примеру, улица Поющих Рыб, упирающаяся в боковые ворота Сумеречного Рынка, до которого прежде полчаса надо было идти.

В общем, суматоха поднялась сразу после обеда, и меня срочно вызвали в Дом у Моста – на всякий случай, вдруг выяснится, что это какой-то не в меру могущественный посторонний сновидец изменил нам картину реальности; прежде такого не было, но, как известно, всё когда-нибудь случается в первый раз.

Не знаю, как бы я выкручивался, если бы проблема и правда оказалась по моей части. Сказал бы коллегам: «Придётся вам подождать до утра, сейчас у меня по плану свидание», – и ушёл бы, насвистывая? Теоретически, именно так я и собирался себя вести, когда мы с Шурфом составляли расписание, но совершенно не представляю, как бы я провернул этот номер на практике. Я так не умею, мне гораздо проще отказаться от собственных планов, чем всех подвести.

Но мне повезло: ещё до полуночи выяснилось, что в столицу недавно вернулся бывший Старший Магистр Ордена Потаённой Травы Тристама Карунис, который уже пару раз устраивал подобную путаницу. Правда, давно, лет двести с лишним назад, в разгар Смутных Времён, но людям свойственна сентиментальность, а у магов она довольно часто проявляется именно так.

Джуффин, одновременно раздосадованный и довольный, самолично отправился на поиски хулигана, чтобы воззвать к его совести и убедить аккуратно вернуть переулки на место. Так что мне пришлось отказываться не от срочной работы, а всего лишь от двух дружеских ужинов. Тоже, кстати, довольно непросто, но мне удалось.

Возможно, именно поэтому я явился на ярмарку собранным и спокойным, как на работу. А чем ещё следует считать дело, ради которого отказался от удовольствий? Работа и есть. Даже формально по моей части: смертный сон всё-таки сон. Сам овеществил, сам теперь должен опекать и налаживать дипломатические отношения, даже как-то нечестно было бы перекладывать это на других, – весело думал я, занимая стратегически удобную позицию на самом краю пустыря, где люди, шум и освещённые огнями ярмарочные палатки уже закончились, а рельсы ещё нет.

Распахнув дверь, ведущую из тамбура в вагон, я сперва застыл на пороге, не понимая, куда попал. Это был вагон старой пригородной электрички с жёсткими деревянными лавками, развёрнутыми друг к другу, так что приходится сидеть лицом к лицу с попутчиками. Коричневые стенные панели, мутные оконные стёкла, тусклый жёлтый свет электрических ламп, грязный истоптанный пол.

– Ты чего натворила? – спросил я вслух, хотя Агаты здесь не было. – Это зачем?

А вдруг обстановка в поезде сама собой от Агатиного плохого настроения портится? – думал я, пока шёл к противоположному тамбуру. – А потом настроение от обстановки портится ещё больше. И так по кругу, пока вагоны не превратятся в товарные, а сердце не почернеет от скорби? Ужас какой.

Впрочем, следующий вагон оказался обычным купейным вагоном. Не роскошный Восточный Экспресс, но и не пригородная электричка, даже не какой-нибудь заплёванный плацкарт, вполне можно жить. Агату я увидел в первом же купе. Она сидела с ногами на застеленной зелёным одеялом полке и смотрела в окно. Ко мне не повернулась – то ли нарочно, из принципа, то ли просто не услышала моих шагов. Обернулась только когда я громко сказал: «Привет!» – и просияла. Спросила звенящим от волнения голосом:

– Ты узнал свою электричку? Это не просто так, от нечего делать, а специально для тебя сюрприз!

Мне стало неловко, как бывает неловко всякому человеку, получившему ненужный подарок, сделанный от чистого сердца. И что теперь с этим счастьем делать? Куда девать?