Сюзан Алберт - Повесть о Ферме-На-Холме

Грейс посмотрела на нее в задумчивости. Она все еще не могла понять, кем была мисс Барвик и почему мисс Толливер отдала свой дом этой незнакомке, которую никогда даже не видела. Но эти тайны еще предстояло разгадать.

— Я расскажу вам то немногое, что знаю сама, — сказала она, — ведь Абигайл Толливер была очень замкнутым человеком. В деревне все относились к ней с любовью и уважением, а кое-кто из стариков знал мисс Толливер всю ее жизнь. Но я совсем не уверена, что кто-нибудь знал ее достаточно хорошо. — Она вынула из кармана несколько листков и протянула их мисс Барвик. — Это ваше письмо, — продолжала Грейс. — Мы с мисс Поттер нашли его на столике рядом с креслом, в котором умерла мисс Толливер. Вполне возможно, что она умерла, читая его. Я забрала его с собой, собиралась вам сообщить о случившемся, но письмо не читала, только хотела переписать адрес.

— Ничего страшного, если бы и прочитали, — сказала мисс Барвик, беря письмо. — Никаких тайн в нем нет, я только написала о смерти отца. — Она снова чихнула. — Теперь я знаю, чем займусь в первую очередь, — добавила она, сморкаясь, — вычищу дом от кошачьей шерсти.

— Хотелось бы знать , — тихо сказала Табиса Пышке, — как эта женщина относится к мышам. Думаю преподнести ей небольшой подарок, разместив его на видном месте. — Она улыбнулась, показав зубы. — Например, в чайной чашке. Или в молочнике. Или на подушке.

Пышка рассмеялась, представив себе, какое воздействие такие интересные подарки окажут на эту деловитую, уравновешенную, хладнокровную мисс Барвик. Она склонилась к Табисе и прошептала ей на ухо:

— Я собираюсь в Замок, хочу потолковать с Максом. Пойдешь со мной?

— Нет, благодарю , — ответила Табиса, складывая передние лапы. — Пока эта женщина будет отсутствовать, я хочу подняться в спальню и оставить на постели как можно больше шерсти.

Вопреки мрачным предсказаниям сороки, зверюшки мисс Поттер — пусть они и впрямь были туристами — не встретились со сколько-нибудь серьезной опасностью, оказавшись за оградой Зеленой Красавицы. Они чудесно провели утро, предаваясь чревоугодию на дремлющем под солнышком лугу и во фруктовом саду. Теплое октябрьское солнце покрыло траву золотым плащом, нежные лучи играли на коричнево-оранжевых крыльях бабочек-шоколадниц, прильнувших к душистым цветкам дикой гвоздики. Сад гудел и жужжал как живой — да он и был живым от тучи пьяных насекомых, восторженно пьющих винную сладость забродивших палых яблок.

Миссис Тигги-Уинкль первой решила вернуться к загончику. После нескольких часов, проведенных в блаженном жевании, она вперевалку добрела через луг до живой изгороди, пробралась к загончику и поднырнула под свободный конец сетки. От неумеренного обжорства ее клонило ко сну, она свернулась в клубок, закрыла голову носовым платочком, чтоб не мешал яркий свет, и уснула крепким сном. А поскольку ежи славятся тем, что могут спать неделями без перерыва, да к тому же миссис Тигги давненько не выпадало случая как следует отоспаться, то было трудно предположить, что по возвращении других обитателей клетки им удастся ее разбудить.

Следующими были Мопси и Джози. Мопси, похоже, до известной степени утратила свой страх, хотя все еще оглядывалась по сторонам, словно ожидая нападения пантеры или медведя, и по-прежнему старалась держаться поближе к Джози, полагаясь на силу и уверенность в себе более крупной крольчихи.

Со своей стороны Джози стала бдительнее, чем в начале этой авантюрной выходки, поскольку краем глаза заметила над головой огромного ворона — его тень словно грозящий палец скользила по земле. Джози не считала себя трусихой, но и безрассудная храбрость была ей чужда: она питала должное уважение к воронам, которым ничего не стоило кинуться камнем вниз и выклевать глаз у бедного кролика. Завидев грозную тень, она затащила Мопси в укромное место у каменной ограды, где они, съежившись, просидели, пока опасность не миновала.

Однако это была лишь мимолетная тревога, и обе крольчихи вернулись в клетку в превосходном настроении, вдоволь наевшись дикого клевера, эспарцета, цветов одуванчика и завершив трапезу десертом из тимьяна и черноголовки. Они нашли миссис Тигги-Уинкль крепко спящей и сочли за лучшее ее не будить.

— Я и сама бы вздремнула, — сказала Мопси, ее уши покорно повисли. — Пожалуй, я переела клевера. И такое нервное напряжение — все время быть начеку, как бы кто не цапнул тебя за ухо или за хвост. Лучше я прилягу.

И не дав делу разойтись со словами, она свернулась рядом с ежихой и немедленно уснула.

Джози огляделась. Трое из их компании благополучно вернулись, но где же Мальчик-с-пальчик? Она посмотрела на солнце и определила, что пошел третий час. Вот-вот вернется мисс Поттер и сразу же придет посмотреть, как обстоят дела в клетке. Мальчика она очень любит, а потому огорчится, не найдя его на месте. Хуже того, она обнаружит, что сетка не закреплена, и тут же ее починит, после чего им уже никогда не удастся так славно провести время.

С этими мыслями Джози снова выбралась из загончика и отправилась к стогу сена, где она в последний раз мельком видела Мальчика, когда тот закусывал в компании полевой мыши с бархатистыми серыми ушками, симпатичными белыми усиками и очень длинным хвостом. Джози чувствовала, что ее долг — вернуть Мальчика домой.

Но Мальчик-с-пальчик вовсе не желал возвращаться.

— Как! — воскликнул он, когда Джози наконец его отыскала. Мальчик сидел у входа в уютную мышиную норку с солнечной стороны стога. — Вернуться в клетку? Ни за что! — Он по-хозяйски положил лапку на плечо своей спутницы. — Это Ворсянка — самая красивая мышь, какую я встречал в своей жизни. Мы с ней помолвлены.

Джози была в замешательстве. Она всего лишь хотела, чтобы Мальчик погулял на свежем воздухе, размялся, и эту мышку использовала как приманку, чтобы уговорить его выйти из загончика. Джози и подумать не могла, что Мальчик вообразит себя влюбленным, да еще до такой степени, что откажется возвращаться домой!

— Но как же Ханка-Манка? — спросила она наконец. — Ты ведь клялся сохранять ей верность до конца своих дней.

Ворсянка повернулась к Мальчику, гневно сузив глазки.

— Кто такая эта Ханка-Манка?

— Ханка-Манка — его жена , — ответила Джози.

— Твоя жена! — пискнула Ворсянка, подпрыгнув. — Но ты говорил, что не женат!

— Я вдовец , — сказал Мальчик-с-пальчик. — Моя милая Ханка-Манка скончалась в июле. Она, видишь ли, любила заниматься акробатикой. Упала с люстры и сломала шею. — Его глаза увлажнились, и одна толстенная слеза скатилась по щеке. — Я был очень одинок после ее смерти. И вот я встретил тебя, Ворсянка. Ты заполнила зияющую пустоту в моем сердце, ты зажгла в нем любовь. Это настоящая любовь, Ворсянка, настоящая любовь…