Алексей Чайка - Крепость Луны [СИ]

Сам Волконский не любил играть в бильярд, наверное, потому что играл магически. Лучшие мастера восхищались его умением распознать комбинацию шаров и загнать эти шары в лузы. Всех удивляли его карамболи и то, что ему подвластно загнать, порой, три шара одним ударом.

А Сан Саныч владел кием не лучше, чем лошадь латынью, и всегда отмахивался от приглашений разделить партийку.

«Отмахивался настоящий Сан Саныч», — подчеркнул в уме Волконский, проходя в бильярдную.

На этот раз генерал играл намного лучше, чем обычно. Так, что едва не выиграл.

— Кто ты? — спросил вдруг Волконский, и кий в его руках превратился в шпагу.

Генерал судорожно вдохнул и подошёл к другу вплотную.

— Неужели я мог настолько измениться, что даже лучший друг меня не узнаёт?

Скорбь читалась в глазах генерала, и Волконский растерялся. Шпага приняла вид кия.

— Понимаешь…

— Понимаю, — Сан Саныч положил руку на плечо, — я понимаю, что качусь со всей генеральской удалью в пропасть. Я стал скрытым, унылым, злым… Но если ты хочешь, я уеду. Сейчас же.

— Нет, что ты. Я не хотел тебя обидеть.

— Обида тут не причём. Ты ждал своего доброго друга Сан Саныча, а приехал чёрт знает кто. Так не лучше ли мне покинуть твою гостеприимную усадьбу? Уеду и дело с концом.

— Ни в коем случае, дружище. Если ты решишься бежать из моего дома, мне придётся прострелить тебе ногу, чтобы ты остался здесь ещё на месяц-другой.

Сан Саныч улыбнулся.

— Считай, уговорил. Ковылять с простреленной ногой мне ох как не хочется — даю слово генерала.

Они посмотрели друг другу в глаза и разошлись. Сан Саныч зашёл в свою комнату, и губы его вдруг исказились хитрой, дьявольской ухмылкой.

Маленький Саша старательно отвечал на вопросы по истории. Увидев отца, мальчик немного растерялся, но быстро справился с собой и закончил ответ.

— Отлично, Саша, отлично, — похвалил Андрей и покосился на Льва Сергеевича. — И вы отвечать?

Сынишка рассмеялся. Отец вытолкал его за дверь.

— Подожди, дружок, чуточку. Только не подслушивай, это нехорошо.

— Да знаю.

Волконский заложил руки за спину.

— А я к вам скорее спрашивать, нежели отвечать. Скажите, Андрей, чем смывается магия?

— Магия не смывается, — покачал головой учитель.

— Ну, хорошо, — терпеливо уточнил Лев Сергеевич, — следы магии.

— Ах, следы… Следы смываются или горячим, или холодным.

— А снегом, самым обычным снегом следы магии можно удалить?

— Ну… Успех зависит от того, насколько профессионально была установлена магическая защита, — подтянул очки Андрей.

— Если магия для вида?

— Тогда легко. А смытая магия, как известно, способна возвращаться на то место, где была нарушена целостность магического щита.

— Про эту особенность я слышал. Большое спасибо. Главное я узнал. Сашенька, заходи. И будь умницей.

— Вы тоже, папа.

Лев Сергеевич улыбнулся, но сыну для порядка пригрозил.

— Отшлёпаю, Александр.

— От меня три уравнения по математике, — строго прибавил Андрей.

— Ладно, — мальчик покорно опустил плечи, но по лицу его было видно, что он рад собственной выходке.

Волконский-старший направился к управляющему. Тот старательно делал записи в учётную тетрадь.

— Разреши полюбопытствовать, Кирилл. Овса у нас достаточно?

— Нужды никогда не было и, даст Бог, при мне не будет, — почтительно и не без гордости ответил Кирилл.

— Я думаю совершенно как ты, однако, что ты скажешь, если тройка лошадей уважаемого генерала вдруг задержится?

— Должен заметить, что даже десять лошадей нашего чудного гостя не смогли бы нанести сколь значимый урон нашим, с Божьей милостью нажитым запасам.

— Почему «чудного гостя»? — поинтересовался Лев Сергеевич как бы вскользь.

— Простите за невежество, но не всякий барахтается в сугробах, когда и солнце-то не разговелось.

— М-да, — задумчиво протянул Волконский, — на чудачества у генерала гораздо больше причин, чем кажется на первый взгляд.

После того, как маленький Саша отзанимался положенное время, отец решил отправиться с детьми на улицу, дабы поиграть в снежки.

— Пойдёшь с нами? — спросил Волконский генерала, который тут же закрутил головой.

— Нет-нет, я лучше почитаю, — ответил он, имея вид радостный, словно его тайная мечта исполняется.

— Твоя воля. Только не зачитайся.

Друзья встретились глазами. Сан Саныч не выдержал взгляда. Лев Сергеевич резко поднялся и крикнул:

— Дети, на улицу!

Топот ног сотряс усадьбу.

— Настасья Никитична, и вы, небось, идёте? — поинтересовался Сан Саныч.

— Что ты, Саша! — махнула рукой женщина. — Я прилягу. Потом будем подавать обед.

Она вышла вслед за мужем, оставив генерала один на один со своим ликованием.

Когда дети набросали отцу за шиворот достаточное количество снега, все трое вернулись горящими от возбуждения.

— Хорошо, — протянул Волконский и начал раздевать дочку, которая всё время вертелась и непрестанно отдувалась, как запыхавшаяся старушка.

Плотно и весело отобедав, семья вместе с генералом разместилась в гостиной. Сан Саныч клевал носом в одном кресле, Лев Сергеевич в другом, дети прижались друг к другу на диванчике и уснули, Настасья Никитична играла на рояле каприччио. Её красивые руки плясали на клавишах, и плясала по комнате музыка.

У Льва Сергеевича было странное ощущение финала какого-то действа, но какого именно — он и сам не понимал. Сердце упорно билось в груди, мысли пульсировали с необыкновенной ясностью.

Он успел побывать в реликвотеке после игры с детьми. Он обнаружил там великолепно сооружённую обманку Якоря.

Наконец, Лев Сергеевич решил, что настал черёд наступательных действий с его стороны. Он огляделся, стянул туфли и стремительно и бесшумно покинул залу. Он прошёл по коридору, пальцами создал защитный знак и распахнул дверь в комнату гостя.

Все вещи, насколько он помнил, остались на своих местах, что ещё раз подтвердило туманные догадки. Волконский оглядел шкафы, тумбочки, поднятые портьеры на окнах и, словно прося чего-то, протянул руку.

— Иди ко мне, Якорь мой и только мой!

Книга в чёрном переплёте бросилась на закрытое стекло шкафа, словно раненая птица. С каждым шагом Волконского содрогание книги ослабевало, и наконец она покорно легла ему на ладонь.

«Том второй» — гласили хитроумные руны на форзаце. Остальные страницы были пусты и выглядели они так же, как глаза мраморных статуй, — непривычно, неприятно, юродиво.

Музыка перестала доноситься до его уха.

Спустя минуту Волконский обнаружил слегка загнутый краешек страницы, на которой действительно оказалась запись обыкновенными чернилами: «Якорь». За словом следовала жирная точка. Она-то, как догадался хозяин усадьбы, и была спрятанным Якорем.