Алексей Чайка - Крепость Луны [СИ]

— А что в ней?

— Что? — переспросил Денис, и голос его был полон мольбы и просьбы о сострадании. — Ах, кабы я знал, что там, Коля! Кабы я знал…

Я повернул шкатулку другим боком и увидел отверстие странной, крестообразной формы.

— У тебя нет ключа, — догадался я.

— Нет, — выдохнул Ярый, склонив голову.

— А сломать?

— Пробовал, — покачал головой друг, — но безуспешно. Она заколдована.

— Где же ты нашёл её?

— Там, — Денис неопределённо махнул рукой. Я понял, что уточнять нет смысла.

— Что ж, как только я отыщу дочь Волконского (думаю, это случится скоро), я помогу тебе найти ключ.

— Правда? — Денис поднял глаза как ребёнок, которому отец только что обещал купить на ярмарке самую дорогую и удивительную на свете игрушку.

— Даю слово Переяславского.

Он схватил меня за руки и начал трясти.

— Помоги, помоги! Отблагодарю, отплачу, отдам половину того, что найду!

— Ладно, Денис, ладно. Не будем делить шкуру неубитого медведя.

— Тогда выпьем!

— Выпьем, — согласился я.

Денис выхватил из-под стола новую бутылку, сделал несколько неудачных попыток вынуть пробку, рыкнул, после чего замахнулся и отбил горлышко о край стола. Красный сияющий напиток забурлил в бокалах.

Выпив, я не сдержался и начал осторожно говорить.

— Денис, послушай. Мне кажется… ты только не обижайся… я думаю, что Якорь — эта странная штуковина — начинает предавать тебя.

Денис нахмурился, но спустя мгновение лицо его залилось пьяной весёлостью.

— Предаёт? Ты так думаешь? Мне тоже иногда приходит в голову эта мысль, но я так: ну и пусть!

— Якорь может не только оставить тебя ни с чем, но и погубить!

— То-то и оно: и пусть! — Денис осушил бокал, запустил его в стену, отчего тот брызнул фонтаном заблестевших осколков, и приблизил ко мне своё лицо и сказал горячим шёпотом: — я должен туда попасть, понимаешь? Должен попасть в эту чёртову крепость или куда там…

В глазах друга не было ничего, кроме чёрной воронки безумия.

Я думал, что мне не будет стоить труда найти луриндорское царство, ибо невозможно спрятать целую страну, не оставив следов. Всё оказалось иначе. Я уже четвёртый день без толку бродил по Ведольским хребтам, трансгрессируя по методу Авенира рано утром и возвращаясь поздно вечером, голодным, измотанным, раздражённым. На третий день поисков я высказал Авениру сомнения в правдивости слов Феоктиста, но старец зарычал как старый лев и приказал выбросить эту дурь из головы.

— Вернее будет утверждать, что я — невинная девчушка пятнадцати лет с косой до пояса, нежели предполагать, что Феоктист солгал, — отрезал Авенир и воткнул нос в карту Уральских гор.

И вот, на четвёртый день я шёл едва заметными звериными тропами по склону хребта. Я был тепло одет. Время от времени из руки в руку я перекладывал целый жгут ниток с болтающимися на них амулетами. Подобные деревяшки с загадочными символами и самых разных форм спрятаны у меня за пазухой. Они часто дрожали, грелись, потрескивали, словно их бросали в огонь, а не далее, как вчера, один амулет сгорел дотла, даже руку обжог. Авенир объяснил это большим количеством магических камней, древних ритуальных захоронений, мест волшбы и жертвенников.

— Земля, по которой ты ходишь, содержит столько тайн, что на разгадку их потребуется сотня моих жизней. Но будь осторожен, далеко не всё на Урале может причинить вред только амулету.

— Это я уже понял, — кивнул я, вспомнив Гробовщика, оборотней и фей.

— Если видишь, что на твоих глазах происходит какая-нибудь странность, немедленно трансгрессируй. Есть такие магические болота, из которых выбраться можно только с помощью трансгрессии и только так, как я учил.

После этого разговора я стал более собранным, внимательнее следил за тем, что происходит вокруг, обходил стороной изредка встречающиеся полуразрушенные каменные идолы, от которых амулеты начинали сходить с ума. Когда протяжно вскрикивала сорвавшаяся с ветвей одинокая птица, по телу пробегали мурашки. Под вечер я стал чувствовать непреодолимый страх и решил раньше закончить свои бесплодные поиски.

«Нет, что же я, в самом деле, мальчик? — подумал я. — Ещё совсем светло, надо пройти хотя бы до того валуна».

Взяв себя в руки, я зашагал меж низких деревьев и кустарников, пересёк мелкий, полный снега овраг и вскоре приблизился к серому валуну, поросшему почерневшим от холода мхом. На валуне лежали остатки снеговой шапки, почти полностью сдутой ветром. Амулеты в руках и на груди покоились. В груди что-то сжалось от ясного чувства, что в этой мёртвой тишине накатывающего зимнего вечера должно случиться какое-то событие.

И оно случилось.

Вся моя дальнейшая жизнь была бы иной, не случись тогда того, что случилось.

Я услышал стон и замер, потом осторожно приподнял края шапки, освободив уши. Звук повторился. Это был человеческий стон, похожий на скрип сухой ветви.

Странно, но мне ни разу не пришла в голову мысль, что это может быть магический обман, ловушка для простеца, подстроенная коварной тварью. Я пошёл на повторяющийся звук, а значит, спускался под уклон, который с каждым шагом становился всё круче. Если бы и захотел, я бы не смог мгновенно остановиться. Собственный вес влёк меня вперёд.

Какой-то зверёк бросился прочь, заслышав тяжёлые скорые шаги, мелькнул пушистым хвостом и другой. Тут я увидел фигуру человека под самым высоким деревом, заметил, что вокруг ствола этого дерева полностью растоплен снег. Оказавшись совсем близко, я с трудом остановился и окончательно убедился, что передо мной всего лишь человек, по какой-то причине привязанный к дереву. Человек сидел на земле, раздвинув ноги, под которыми находились две продолговатые ямы, (вероятно, он вырыл их своими ногами, суча ими в бессильной ярости); подбородок опущенной головы упирался в редко вздымающуюся грудь; меж сухих, в кровоподтёках, губ вырывался стон, теперь похожий на стихающий крик раненной стрелой птицы, давно упавшей на землю.

Я стал перед человеком на корточки и тихо спросил:

— Вы слышите меня?

Человек продолжал стонать, не обращая на меня внимания.

— Вы слышите меня? — повторил я громко и дотронулся до его ноги.

Тогда он вздрогнул, поднял голову, но взгляд его был направлен сквозь меня, в бесконечность, которой он уже наполовину принадлежал, потому что его миром был мир видений и бреда.

Я продолжил говорить с ним почти во всю силу голоса, но человек (теперь я также приметил его высокий, просто громадный рост) не отзывался, он был один на один с собой и своими кошмарами. Я схватился за голову, начал ходить то в одну, то в другую сторону, отчаянно соображая, что можно сделать, чтобы помочь несчастному. Сразу было ясно: человека нужно доставить в жилище Авенира.