Алексей Чайка - Крепость Луны [СИ]

— Дайте поглядеть на вас, Николай, — возбужденно произнес незнакомец. Цепи дёрнулись, и через секунду я мог вглядеться в серое, как будто пыльное лицо и чёрные пронзительные глаза, которые за минувшие века сделались бездонными. — Вот вы какой. Рад вас видеть.

— И я рад, — я лишь кивнул головой. — Рад и надеюсь до того, как лечь в могилу, побродить по земле без этих цепей.

— Мне глаза ваши нравятся, — по слогам проговорил задумчиво человек, словно и не слышал моих слов. — У того, другого, нехорошие глаза, злые.

— У другого? — насторожился я, как будто предчувствуя что-то.

— Я за вас буду переживать, Николай, — вновь очень медленно сказал человек. — Так уж сложилось. Судьба. Фатум. Или звёзды, — глаза его вдруг полыхнули огнём радости. — Да только я сегодня освобожусь! — Цепи понесли его по зале под самым полотком. — Я буду свободен, а мою ношу примет другой.

— Вы знаете, как зовут другого человека? — спросил я громко.

— На что мне имя, коли он станет Хранителем, коли цепи его скуют на десятки лет, пока он не научится держать власть над ними.

— Вы Хранитель?

Человек подлетел и протянул руки, на которых болтались железные обручи.

— Не я ли? Не моя ли ноша? Ах, ах, друга предать, убить, и на сотни лет. Тяжело, тяжело, только я искупил, легко вот тут, в груди. Искупил!

Поняв, что передо мной сумасшедший, я решил перейти к делу.

— Вы Хранитель и должны по правилам пропустить меня в Луриндорию, прежде забрав сердце.

Человек всплеснул руками, цепи зазвенели.

— Вот те раз! Да как же? Вот объясните: как?

— Я должен рассказать, как забирать сердце? — усмехнулся я.

— Нет, батюшка. Коль вы утверждаете, что я должен забрать сердце, то я вынужден со своей стороны, отринув всякую гордыню, самохвальство и опыт, полученный мной на протяжении нескольких веков, просить у вас разъяснений по поводу того, как забрать сердце у того, у кого этого сердца — вот незадача! — не наблюдается по причинам, от меня сокрытым. Так вы изволите удовлетворить мою жажду познаний?

«Принимать ли эту ахинею в шутку? А если нет?» — поразмыслил я, уставившись в окно.

— Я уклонюсь. Как Хранитель, вы сами можете менять правила.

— Как бы так! — вскричал человек. — Но хватит, довольно! Вперёд навстречу свободе!

Цепи ожили, завизжали, подхватили меня и его и вынесли прочь из залы в тёмный, ещё более холодный коридор, а из него — в великолепные покои с дюжиной колонн, огромной кроватью и столом, за которым разместилась бы добрая сотня широкоплечих молодцов.

Меня опустили на пол и освободили, а Хранитель рухнул на кровать, из которой тут же клубами вырвалась пыль. Ещё секунда, и Хранитель взвился к узким верхним оконцам под каменными сводами замка, сделал круг, крича «Свобода! Свобода!», а потом замер на месте, точно врезался в стену, обернулся, захохотал диким хохотом и хлопнул в ладоши.

Не успел я посчитать до пяти, как послышался звон металла, возня и отборная ругать. По спине пробежал холодок, и комок нехорошего предчувствия сплёлся в груди. В распахнувшиеся створки дверей цепи швырнули Дениса. Он закувыркался по полу, потом вскочил, зарычал как загнанный в клетку зверь, выхватил из-за пояса пистолет и начал палить в Хранителя. Но цепи закрыли собой властелина, а другие слепыми, но чуткими змеями подкрались сзади, опутали беснующегося Дениса и вырвали пистолет с такой лёгкостью, словно на месте взрослого мужчины и опасного преступника вдруг оказался пятилетний мальчуган.

— Убей меня на месте, если не хочешь пропустить в Крепость! — кричал Денис. — Убей же! Зачем мучишь?

— Не лги, я тебя не мучил, а лишь сковал до времени, — спокойно ответил Хранитель. — И время пришло. Обернись, а то в припадке ярости ты не заметил, что кроме нас с тобой здесь присутствует ещё один человек. Узнаёшь?

Страшными глазами Денис посмотрел на меня. Во взгляде этих глаз было всё: и радость встречи со знакомым, и потрясение, и ненависть, и ревность.

— Узнаёшь ли своего друга?

— Не друг он мне давно, — прохрипел Денис.

Из груди Хранителя исторгся такой вопль отчаяния и ярости, что по камням пробежала дрожь. Мы едва устояли на ногах. Половина кубков взорвалась, содержимое их дождём закапало на пол.

— Как?!

В мгновение ока цепи подняли Дениса и поставили перед Хранителем.

— Ты лжёшь! Лжёшь, лжёшь! Я не мог ошибиться!

Цепи коротко звякнули. Денис закричал от боли.

— Нет! — вступился я. — Послушай меня, Хранитель. Денис не прав, мы друзья. Мы были друзьями, а сейчас… небольшие разногласия.

— Это правда? — обратился Хранитель к Денису.

— Как бы так, — простонал тот.

Цепи тут же бросили его на кровать.

— Вот и славно, — Хранитель плавно опустился передо мной. — Я слишком долго ждал этой ночи, чтобы вынести разочарование. Перейдём к делу. Денис, подойдите сюда и послушайте.

Железные слуги послушно расставляли вдоль стен брошенные там и сям стулья и посеревшие от пыли предметы гардероба. Хромая, Денис приковылял к нам и бросил на меня угрюмо-злобный взгляд.

— Господа, не имею права вас задерживать. Однако нынешние чрезвычайные обстоятельства позволяют мне разыграть здесь и сейчас маленькую импровизацию, от исхода которой зависит будущее вас обоих. Не уверен, что вам, особенно вам, Николай, придётся по душе то, что я задумал, но…

Хранитель оборвал фразу и поднял руку. Чёрная, особенно походившая в эту минуту на змею, цепь вытащила из-под кровати продолговатый предмет, торжественно пронесла его через комнату и осторожно протянула владыке. Тот перехватил узкий кожаный мешочек, из которого торчали два эфеса шпаг.

— Но, клянусь, сама фортуна ставит вас лицом к лицу. Это шпаги, друзья мои. Прошу вас, Николай, возьмите вы одну.

Со свинцовым комком в груди я коснулся холодного металла.

— И вы, Денис. Вот так, — цепь услужливо унесла мешочек. — Вы уж догадались, господа? Нет? Какие же вы однако недогадливые…

Голос Хранителя стал звонким как у безбородого юноши.

— Лишь один из вас попадёт в Крепость Луны. Решать вам, кто сегодня же окажется в Луриндории, а кто на века станет пленником сего замка.

Эти слова резанули меня кинжалом. Чтобы сделать шаг к намеченной цели, я вынужден буду убить человека, которого любил, с которым провёл столько часов за дружеской беседой, который не раз выручал меня и вызволил, в конце концов, из тюрьмы. Невозможно! Невыносимо!

Я заскрежетал зубами.

— Вы мерзкая, низкая, подлая тварь! — выдохнул я в лицо Хранителю.

— Кабы вы знали, какая цена заплачена за гибель одного из вас! — ответил тот с искажённым страданием лицом.

— Я не буду драться с другом.

Брошенная мною шпага зазвенела на камне. Я смотрел на Дениса. Тот стоял, опустив голову, но крепко сжимая оружие.