Вильям Топчиев - Теория Фокса [СИ]

Дверь открылась и зашел следователь с небольшим кожаным чемоданом. Его шаги отозвались эхом, как в склепе. Этот был новый, я его ещё не видел. Под шестьдесят. И было ясно, что он не отсюда. Все предыдущие были молодые и стройные, как высеченные из камня. Этот же полноватый, коротышка с небольшими мягкими ладонями, круглым лицом и серыми бровями, сросшимися посередине.

Он пересек камеру и поставил чемодан на стол. Оба охранника, не произнеся ни слова, вышли и закрыли за собой дверь. Короткий посмотрел на меня, хмыкнул и подтащил поближе к кровати металлический стул, к которому они приковывали меня во время допросов.

Свернувшись калачиком в дальнем углу бетонной кровати, я дрожал. Любое движение приносило отупляющую боль. Меня уже давно перестали пристегивать. Я закрыл глаза.

— Джим, я наслышан о тебе, — начал он. — Говорят, ты собираешь разные безумные истории.

Я молчал, не в состоянии двинуться.

— Тебе, я уверен, понравится моя история, — продолжил он.

Было что-то странное в его голосе. Звуки резонировали в его груди, как у контрабаса. Он говорил низким, рычащим голосом. Слишком низким, и слишком мощным для такого маленького тела. И вдруг я почувствовал… Его голос не был серым. Здесь он был единственной не серой вещью. В нем были эмоции.

— Что стало с моей дочерью? — прошептал я.

Последовала длинная пауза, затем он продолжил нарочито медленно, будто пытаясь что-то донести.

— Джим, я говорю. Ты слушаешь. Но слушаешь очень внимательно. Понял?

Его взгляд метнулся, пытаясь найти мои глаза. Снова последовала долгая пауза.

— Ли рассказал тебе, что общество — это родитель, приглядывающий за детьми, не так ли?

— Ты… ты слышал наш разговор?

— Ну конечно. За кого ты нас принимаешь? — ответил он. — И он сказал тебе, что общество дает компас, направляющий через океан бессмысленности, да?

Тут он засмеялся, скрестив руки на груди.

— Что за старый, слепой дурак, право! Трудно поверить, что время делает с людьми, Джим. Можешь представить, он ведь был архитектором Китая. Китай — это его детище!

— Кто?!

— Ли. Он был одним из основателей. Дэн Сяопин был лидером, вроде директора. Лицом, фасадом. Мозгом операции всегда был Ли. Но теперь он бесполезен. Погрязнув в древних теориях, он отказывается посмотреть на вещи по-новому. Он устарел, вышел в утиль. Единственный теперь от него толк — это наживка.

— Наживка?

— Да. Чтобы ловить шпионов и исследователей. Таких как ты.

— Вот почему, — я зашелся в кашле, — вы сделали его столь доступным! Вы специально сделали, чтобы его можно было найти через сестру.

— Ну конечно. Время от времени вдруг появляются искатели Спящих Драконов. И мы даем им то, что они ищут. Отставного Спящего Дракона на крючке.

— Спящих Драконов?

— Ты называешь их Планками. У кого есть понимание.

— Ы-ы-ы, — я закрыл глаза.

— Довольно о нем. Он не более, чем параграф в книге истории, которая никогда не будет прочитана. Лучше скажи мне, думаешь ли ты по-прежнему, что общество — враг человека? Или Ли тебя переубедил?

— Какое?… Какое это имеет значение?

Мария… Мария…

— Какое значение имеет вообще что-либо, Джим? Так что скажи, враг ли общество индивидуумам? Враг ли общество?

Я обхватил голову руками, чтобы не слышать его.

— Ведь Ли же объяснил тебе, что общество это родитель, заботящийся о своем детище? — продолжал короткий. — Но ты не поверил. И все потому, что этот родитель манипулирует и обкрадывает.

Он пододвинулся поближе.

— О, Джим, как ты прав! Ты даже не подозреваешь, насколько ты прав! Ты настолько прав, что ты абсолютно ошибаешься. Это как если ты потерялся, спрашиваешь дорогу, и тебе говорят, что Пекин в десяти километрах слева. А ты думаешь, что Пекин в десяти километрах справа. И оказывается, что ты прав — он действительно справа. Но только не в десяти, в десяти тысячах километров. Так что ты прав, но ты настолько прав, что ты ошибаешься.

Я не мог найти сил открыть глаза.

— В прошлом общество действительно было лишь дружелюбным, безобидным обманщиком. Как ты и думал. Но будущее, Джим! Будущее совсем другое. Общество будущего более не безвредный обманщик, нет. Ты увидишь сам. Скоро. И ты увидишь, что в обществе будущего нет места таким как ты. У тебя нет будущего, Джим!

— Каким, таким?

— Бунтарям. Повстанцам. В обществе будущего вы все обречены. Ты не поверишь, когда я тебе скажу, Джим. Не поверишь! Я узнал пятнадцать лет назад, и сам всё ещё никак не могу поверить, — его голос гудел, рычал от возбуждения.

Дверь плавно открылась и я рефлекторно сжался в комок. Вошел охранник и вытянулся по струнке.

— Принеси его ботинки, куртку и лекарство, — короткий бросил назад, даже не посмотрев на вошедшего. Спустя минуту он кинул мне одежду:

— Надень. И не делай из себя мученика, не надо жалеть себя. И зачем ты злишься на нас? Ведь не мы похитили твою дочь, в конце концов. Давай, надевай…

Я натягивал куртку, когда он пододвинул ко мне стакан.

— Вот, выпей. Это поможет.

Напиток пах травами. Он был теплый, и я сделал несколько глотков.

— Джим, ты любишь ненавидеть группы. Ты профессиональный группо-ненавистник. Но ты хоть раз пытался понять, то что ты ненавидишь? Что такое группы? Откуда они появились? В чем их суть? — его рычание становилось все быстрее. — Что было в начале? Что у нас за корни? Кто мы, Джим? Кто мы?… Мы были простыми охотниками и собирателями. Маленькие группы, племена по двадцать, тридцать, максимум пятьдесят человек. Очень редко когда больше, чем пятьдесят. И знаешь почему?

— Еда, — усилие стоило мне дьявольской боли в полыхающем огнем горле.

— Правильно. Еды было мало. Недостаточно, чтобы прокормить большие группы. Вот так мы и жили, маленькими кучками, многие сотни тысяч лет. Даже миллионов лет. Но в один момент, примерно десять тысяч лет назад, все изменилось. Мы изобрели земледелие. И знаешь, что произошло затем, Джим? Ну давай, хватит претворяться, что тебе не интересно. В конце концов, я собираюсь открыть тебе самый большой секрет человечества. Не каждый день ты узнаешь судьбу человеческой расы, человеческого вида. Соберись. Хотя бы скажи что-нибудь.

Каждое его слово отдавалось болью. Он продолжил:

— Сельское хозяйство, земледелие поменяло всё. Производительность труда увеличилась в разы. Сельское хозяйство и разные изобретения вроде колеса и ирригации позволили с одного и того же клочка земли прокормить намного больше людей. Людей сразу же стало больше, и, соответственно, группы стали больше. Если бы ты был археологом, Джим, ты бы увидел, что начиная с примерно десяти тысяч лет назад поселения вдруг стали больше. Из крохотных стоянок — просто костра с кучей костей вокруг — они сначала превратились в деревни, а затем и небольшие города. Это уже были группки не из пятидесяти человек, а сотен, тысяч, и даже десятков тысяч.