Петр Никонов - Короли и убийцы

Он отбросил розу в сторону, и она тут же исчезла. Исчезло и всё остальное. Всё, кроме моря крови. Гленард, уже босым, стоял по щиколотку в теплой, пахнущей железом, темной крови. В его руках был меч. Вокруг было темно, лишь слабый холодный свет луны вырисовывал очертания обнаженных трупов, плавающих лицами вниз в крови вокруг. Гленард вдруг обнаружил, что в левой руке он держит хрустальную чашу. Наклонившись, он набрал в чашу крови и поднял ее над головой. Он почувствовал, что чаша трескается в его руке, услышал хруст, и тут же хрусталь разлетелся далеко в стороны, а горячая кровь полилась по руке на волосы и лицо Гленарда.

Он оказался в саду, огромном, бескрайнем саду. Но сад был хорошо знаком ему. Как был знаком и кинжал в его руке. Чужой кинжал. И глаза человека, падающего вниз, тоже ему были слишком хорошо знакомы.

Волны ударили о скалы. Огромные, яростные, бушующие волны били о черные, изрезанные прибоем скалы. Низкие горы вокруг, покрытые соснами, скрывали страх. Он не знал, что это за страх, но ему хотелось как можно скорее покинуть это место. Он сделал шаг вперед и оказался во дворце.

Тронный зал Императорского дворца. Он один, но зал хорошо освещен многими тысячами свечей. Он стоит в центре зала. Его босые ступни ощущают холод мраморной плиты. Он смотрит вокруг и видит сотни больших разноцветных змей. Змеи ползут вокруг, следуя фигурам какого-то странного танца. Они ползают кругами, не обращая на него внимания, но их круг сужается. Он шевелится, и змеи тут же останавливаются, оборачивают свои плоские острые головы к нему. Широко раскрывают пасти, обнажая острые клыки на верхних челюстях. Раздается оглушительное шипение, и они прыгают на него.

Но его там уже нет. Он стоит посреди пустыни, утопая ногами в холодном песке. Вокруг ночь. Ни ветерка, ни звука, ни движения. Лишь темный песок и миллионы ярких звезд, глядящих на него с небесного свода. Он раскидывает руки широко в стороны, задирает лицо ввысь и вглядывается в эти звезды.

Он оказывается на вершине высокой мраморной колонны. Так же широко раскинув руки, не в силах пошевелиться, он стоит и смотрит на десятки тысяч людей, окружающих колонну, смотрящих на него и протягивающих к нему руки в безмолвной мольбе. Он видит их лица, искаженные страхом и страданием. Он хочет им помочь, но не понимает, чего они хотят, и что он может для них сделать. Он не может пошевелиться, а люди вокруг начинают меняться, падая на землю и извиваясь в страданиях. Они превращаются в альвов, бьергмесов, зорг даджидов и в каких-то еще существ, незнакомых ему. Внезапно земля и колонна, на которой он стоит, начинают дрожать, всё сильнее и сильнее. Раздаются раскаты грома, больно ударяющие по ушам. Пахнет углем и серой. Людей внизу сметает и поглощает огонь, они горят, корчатся в муках и кричат, кричат, кричат…

Яркое солнце бьет в глаза. Он посреди холодной ледяной пустыни. Он не может опустить глаза, чтобы увидеть, во что он одет, но ему холодно. Очень холодно. Он видит людей, вереницами бредущих по снегу в сторону высоких гор. Многие падают и остаются лежать в снегу, а снег засыпает их. Темнеет. В свете луны через снежную пустыню маршируют орды призраков. Бледные полупрозрачные тела, горящие синим огнем глаза, они проходят и исчезают. По небу мчится процессия. Гудят трубы, лают гончие, ржут кони, кричат люди, стонут жертвы.

Он на холме. Внизу город. Он узнает его, но только в общих чертах. Это Рогтайх, но странно изменившийся. Знакомым остался только дворец вдалеке да частично Бурый город, окруженный каналами. Город разросся, заняв почти все окружающие холмы. Какие-то странные здания. Очень высокие, сложенные как будто из камня и хрусталя. Разбросанные то тут, то там высоченные башни. Широкие проспекты, обрамленные деревьями. Вечер, солнце садится в море. В порту, у превратившихся в ряды высоких каменных домов рыбацких деревень, стоят огромные серые корабли. Невероятно, но корабли, кажется, сделаны из металла. Улицы и окна заливаются ярким оранжевым светом. Отступающий свет дня сменяется чуть ли не более ярким слепящим светом оранжевых фонарей. По улицам движутся экипажи. Движутся сами, без лошадей и без каких-либо других видимых приводов. Их сотни, тысячи. Такие же экипажи невероятно быстро проносятся мимо Гленарда, чуть ниже места, где он стоит, по широкой дороге, по огромному мосту, сложенному из странного серого камня.

Слышится вой. Дикий, страшный, приближающийся. Всё вокруг наполняется оглушительным громом. Город расцветает пламенем пожаров. Пахнет дымом, гарью и кровью. Огни гаснут. Экипажи замирают. Люди бегут, падают, кричат, сгорают в огне. Горят корабли в гавани, горит и опадает дворец, горят и оседают дома, горят и падают деревья, горят люди, горят экипажи, горит трава вокруг него.

Яркое солнце. Жара. Он снова оказывается в пустыне. Но это другая пустыня. Она покрыта черными камнями, между которыми растет желтая низкая трава и колючие кусты странного серо-фиолетового цвета. Вдали виднеются развалины каменных зданий. Ветер несет пыль и катит высохшие ветки по черным камням. Ему страшно. Он понимает, что всё вокруг несет смерть. Смерть неминуемую и страшную. Всё вокруг отравлено. Всё вокруг ядовито. Он хочет вырваться отсюда, но внезапно видит мальчика. Мальчик лет двенадцати, с короткими очень светлыми волосами и большими голубыми глазами, идет по пустыне босиком и смотрит ему в лицо. Он голый по пояс, одет только в светлые льняные штаны. Мальчик смотрит на него спокойно и немного грустно, а потом протягивает вперед руки, как бы приветствуя.

Он лежит на склоне поросшего травой каменистого холма. Сумерки, почти ночь. В груди болит. Болит очень сильно. Преодолевая боль, он встает, и только тогда опускает взгляд. Он видит, что у него из груди торчит рукоять меча. Он берется за эту рукоять и достает меч из своей груди, кривясь от боли. Едва он вытаскивает меч, точнее, тонкую слегка изогнутую саблю, боль тут же уходит. Он поднимает саблю высоко вверх, и она разгорается пламенем, всепоглощающим пламенем звездного огня. Он идет вперед, держа саблю вверху и чуть впереди себя, а она разгоняет тьму вокруг и освещает его путь. Идет долго: может, часы, а может, века.

Наконец, он снова обнаруживает себя в тронном зале императорского дворца в Рогтайхе. На этот раз змей здесь нет. Здесь только он сам, с мечом в руках. И Славий, одетый в императорскую мантию, стоящий перед ним с немного грустной улыбкой. Он долго смотрит в глаза Императору, а потом медленно погружает острие сабли в грудь Славия, прямо в его сердце. Звездное пламя лезвия гаснет. Всё погружается во тьму.

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.