Павел Корнев - Ритуалист-2. Людоед

— Или вот: здесь утверждается, что в вашем заведении возносили хулу на его королевское высочество и восхваляли Густава Пятого, а вы не только не выкинули за дверь смутьяна, но даже потакали ему и поставили бесплатную выпивку.

Ошибиться я нисколько не опасался: великого герцога крыли последними словами во всех питейных заведениях чуть ли не в открытую, а вот фирланского самодержца в пику ему превозносили до небес. И точно — при этих словах трактирщик побледнел как полотно.

— А еще утверждается, — злорадно улыбнулся я, — что вы привечаете подстрекателей и позволяете им устраивать по ночам тайные сборища!

Герр Суви вытаращился на меня так, словно привидение увидел. Он все открывал и закрывал рот, но не мог выдавить из себя ни звука.

— И даже более того, — перевернул я страницу, — один из школяров пишет, что однажды видел, как через черный ход заносили подозрительные ящики. Будто бы даже с оружием…

— Нет! — хрипло выдохнул наконец трактирщик. — Ничего такого не было!

— Было или не было, разбираться в этом придется Тайной полиции, — развел я руками. — Я вам безмерно сочувствую, но посмотрите сами: листы прошиты и опечатаны, ничего не вырвать и не вымарать. А после меня документы попадут адвокатам школяров, и эти крючкотворы с юридического факультета поднимут крик до небес. Вчера повесили пятерых подстрекателей, вы рискуете оказаться в числе следующих.

Герр Суви весь покрылся потом, дрожащей рукой он вытер лицо и проблеял:

— Я невиновен!

— Доказательства найдутся. Да вы и сами подпишете признание.

— Никогда!

— Уж поверьте моему опыту, никто долго не запирается на дыбе, — заявил я с полным знанием дела и постучал пальцами по краю стола. — Боюсь, вы потянете за собой остальных… Родных, друзей, соседей…

Трактирщик словно очнулся:

— Не нужны мне эти деньги! Просто отдайте… отдайте бумаги!

Я покачал головой:

— Не могу.

— Я официально отказываюсь от компенсации! — выкрикнул герр Суви. — Отказываюсь, ясно вам?!

— Сядьте на место!

Трактирщик опустился на стул, а я для виду немного поколебался, затем подошел к двери и кликнул дежурного клерка. Когда тот явился, велел составить расписку на получение пятисот марок и привести сюда кого-нибудь еще, дабы подлинность подписи могли удостоверить два свидетеля.

Герр Суви не сопротивлялся и поставил закорючку со столь нескрываемым облегчением, что я всерьез заподозрил его в причастности к бунтовщикам. Заверившие расписку клерки вышли, тогда я вручил злополучные бумаги трактирщику и указал на камин. Листы немедленно полетели в огонь.

С блаженной улыбкой хозяин «Жемчужной лозы» утер вспотевший лоб и шагнул к двери, но я его остановил:

— Герр Суви, сядьте!

Трактирщик вздрогнул и послушно опустился на стул.

— Не болтайте об этом. Не говорите даже жене. Просто держите язык за зубами, а лучше и вовсе забудьте! — потребовал я. — Приходите завтра. Полагаю, магистр Кирг примет решение о справедливой компенсации.

Герр Суви рассыпался в благодарностях, выскользнул в коридор и поспешил к лестнице. Через двор к воротам он бежал чуть ли не вприпрыжку.

Я вернулся за стол, и тут же в оставленную распахнутой дверь заглянул Уве.

— Мы едем на задержание чернокнижника! Магистр Кирг берет меня с собой! — возбужденно выпалил он. — Герхардианцы тоже едут!

— Кто бы сомневался, — вздохнул я и придвинул к себе папку с протоколами осмотров выловленных из реки покойников. — Катись!

Сортировать бумаги не самое увлекательное дело на свете, но зато не придется трястись в карете и дышать перегаром магистра-управляющего. Подобное испытание сегодня я бы точно не перенес.

Брат Бруно явился, когда соседняя колокольня отбила два часа пополудни. К этому времени я настолько устал от разбора в беспорядке насованных в папку протоколов, что появлению лысого и костлявого старикана несколько даже обрадовался. Хоть какое-то отвлечение от опостылевшей рутины.

— Вы за чернокнижником? — поинтересовался я. — Еще не привезли.

— Нет, — ответил дознаватель. — Я здесь из-за колдуньи.

— Ничего об этом не знаю.

Брат Бруно опустил уголки рта и посмотрел на меня с неодобрением и даже осуждением.

— Задержанная колдунья утверждает, будто относится к ученому сословию. Мы обязаны поставить в известность об этом Вселенскую комиссию по этике, а из магистров на месте сейчас только вы.

— Остальные…

— Я знаю, где они! — перебил меня дознаватель, хмуро глядя из-под кустистых седых бровей. — Мы обязаны незамедлительно уведомить о задержании школяра, остальное нас не касается. Дальше поступайте, как сочтете нужным.

Такого шанса улизнуть со службы я упускать не собирался и выбрался из-за стола.

— В любом случае это дело поручат именно мне. У меня и опыт имеется…

Герхардианец даже не улыбнулся, лишь уточнил:

— Вы готовы ехать, магистр?

Я затянул застежки перевязи, взял плащ и шляпу, указал на дверь.

— Идемте, брат Бруно! Не будем терять время!

В канцелярии я стребовал с клерков решебник, затем вслед за лысым герхардианцем забрался в карету и покатил в Грёнтквартиер, где и располагалась здешняя миссия ордена. Брат Бруно упорно молчал и лишь хмуро топорщил седые брови, не желая начинать разговор первым.

Я не выдержал и спросил:

— Так чем же колдунья привлекла ваше внимание?

— Пыталась с помощью магии убедить хозяина книжной лавки отдать ей пару сочинений, но у того при себе оказался защитный амулет. Сам задержал, нам даже делать ничего не пришлось. Повезло.

— Что за книги? — полюбопытствовал я.

— «Хирургия» профессора Тоэля и анатомический атлас.

Я прикрыл рот ладонью и зевнул.

— Странный выбор. И, как по мне, это не слишком серьезный проступок, брат Бруно. Вы так не думаете?

Дознаватель надулся и с надменным видом заявил:

— Ведьма прибегла к противоестественному воздействию! К запретной магии, паршивейшей из всех! Помимо этого при себе у нее было сочинение из разряда тех, за обладание которыми топят в проточной воде!

Монах многозначительно глянул на меня и отвернулся к оконцу, за всю дорогу он не проронил больше ни слова. Да я и сам был не расположен к разговорам. Голова после вчерашней попойки была тяжелой, и в тряской карете меня замутило. К тому же нет-нет да и пробегали по спине неуютным холодком воспоминания о прошлой встрече с братом Бруно и его неудобных вопросах. Если черно-красные решат вдруг поворошить прошлое, придется лихо. Впрочем, едва ли приор пойдет против Вселенской комиссии, не имея на руках веских доказательств моей причастности к смерти двух братьев.

Я крутанул намотанные на левое запястье четки и поцеловал святой символ. Все будет хорошо.