Павел Корнев - Ритуалист-2. Людоед

Девчонка вмиг прекратила глотать слезы и с нескрываемой горечью произнесла:

— Железо лишило меня последних остатков сил!

— Забудь этот бред о прежних! — отмахнулся я.

— Посмотри на мои руки! — попросила Марта.

Я приблизился, посветил факелом и поморщился. Там, где кандалы охватывали худенькие запястья, кожа покраснела и воспалилась, покрылась крупными волдырями.

— Железо не дает дотянуться до силы. И мы не в лесу, а посреди города. Я не смогу!

— Тогда ты умрешь. Умрешь здесь и сейчас.

— Забери меня! — взмолилась девчонка. — Я знаю, ты можешь! В Ольсе ты говорил об этом, я слышала! Ты из Вселенской комиссии, вам должны отдать любого школяра! Я смогу притвориться, только помоги мне!

У дальней стены стоял колченогий табурет, я отошел и опустился на него.

В изворотливости Марте было не отказать, она все рассчитала верно. Мне придется вытащить девчонку отсюда, прежде чем пытки развяжут ей язык. Показания ведьмы меня погубят, и погубят отнюдь не только карьеру, но и саму жизнь.

— Не все так просто, — сказал я, заложив ногу на ногу. — В лучшем случае тебя выдадут завтра утром, за ночь здешний брат-дознаватель вытянет из тебя абсолютно все.

— Я ничего ему не скажу!

— О, ты выложишь все, что знаешь! Не сомневайся даже!

— Ты убьешь меня? — догадалась ведьма.

— Избавься от оков, и мне не придется этого делать.

— Так помоги! — прошептала девчонка. — Помоги мне!

Я вздохнул.

— Тебе придется снять кандалы самой. На железе должен остаться отпечаток твоих чар, не моих. И потом, посуди сама, к чему мне бесталанный ученик?

— Я не могу! — выкрикнула Марта. — Не могу, пойми! Железо отсекает от меня силу!

— Да забудь ты об этой драной силе! — не выдержав, закричал я в ответ. — Забудь о лесе! Вспомни, чему я тебя учил! Раскройся миру! Эфир пронизывает все сущее, он окружает тебя даже здесь! Просто прикоснись к нему!

— Я не могу!

— Ты должна!

Ведьма до крови закусила губу и зажмурилась, но тут же обмякла и покачала головой.

— Нет, не могу.

— Попытайся! Ты способна прикасаться к эфиру, и никакие кандалы тебе в этом не помешают! Забудь бабкины сказки о прежних и о холодном железе! Ты истинная! — выкрикнул я, распаляясь все больше. — Давай же! Твоя жизнь — в твоих руках! Времени остается все меньше! Не справишься — умрешь! Я лично воткну кинжал тебе в сердце! И рука не дрогнет. Так что хватит рыдать и займись делом!

Марта глубоко и часто задышала, ее тонкие пальцы принялись судорожно сжиматься и разжиматься, как если бы ведьма пыталась ухватить нечто невидимое и неосязаемое. Она больше не плакала и не молила о спасении. И пусть поначалу ничего не происходило, вскоре девичьи руки сдвинулись, словно уловили некое сопротивление, наткнулись на силовой поток. Цепи натянулись, железные кандалы врезались в кожу, обожгли и заставили Марту разжать пальцы.

— Продолжай! — потребовал я, вскакивая с табурета. — Давай же! Давай!

Ведьма скрипнула зубами, собралась с решимостью и запустила пальцы в эфир. Я уловил пробежавшую по незримой стихии дрожь, кинул факел на пол и, выставив перед собой руки, сделал несколько жестов.

— Повторяй плетение! Повторяй за мной! Синхронно!

Марта принялась неловко перебирать пальцами, и захваченный ими эфир потек, начал скручиваться в охватившие запястья силовые петли, опутывать кандалы и вгрызаться в тронутый ржавчиной металл. Финальный рывок разорвал оковы, железные обломки со звоном разлетелись по камере, а девчонка без сил опустилась на пол, спрятала лицо в ладонях и заплакала.

— Соберись! — потребовал я, — Коснись пацана силой! Ты должна оставить на нем отпечаток своей воли.

Марта склонилась над послушником, и до меня донесся легкий всплеск силы.

Да! Дело сделано! Кандалы разорваны заклинанием пленницы, и ее чары усыпили монашка — в этом убедится любой герхардианец с более-менее развитым колдовским даром; таких в миссии не может не быть. Теперь бы ткнуть кинжалом под лопатку, да и концы в воду. Ткнуть бы, да… Но что-то не поднимается рука. И не ментальное доминирование так сказывается, в этом я уверен, как ни в чем другом.

Дурак! Чистоплюй! Размазня!

На кону ведь твоя жизнь стоит! Не чья-то чужая, а твоя собственная! И рисковать ею… Кого ради?!

Марта выпрямилась и взглянула на меня.

— Что теперь?

Я убрал подрагивающие пальцы подальше от рукояти кинжала и в неровном мерцании гаснущего факела стянул с Лукаса черную рясу.

— Одевайся!

Ведьма не заставила просить себя дважды, избавилась от рваной дерюги и заменила ее на облачение послушника. Девичьи ступни без труда уместились в кожаных туфлях Лукаса, широкие рукава спрятали обожженные кандалами запястья, а глубокий капюшон укрыл лицо.

— А теперь коснись своей силой меня! — попросил я, хоть внутри все так и кричало, что совершаю непоправимую ошибку.

Девичья ладонь скользнула по щеке, в висках кольнуло, и сразу прекратила болеть голова. Я сунул Марте кошель, подтащил ее к двери и скомандовал:

— Поднимайся во двор и уходи. Там не протолкнуться от послушников, на тебя внимания не обратят. Проваливай из города!

— А как же ты? — всполошилась ведьма.

— Запри дверь, ключ забрось внутрь. И главное — не дай себя схватить!

Я вытолкнул Марту из камеры, и сразу скрежетнул замок, а потом приоткрылось смотровое окошко и о каменный пол звякнул ключ.

— Спасибо! — поблагодарила знахарка, прежде чем скрыться во тьме.

Я с шумом перевел дух. Теперь оставалось лишь молить небеса о спасении ведьмы.

Ангелы небесные! Пусть эта дуреха ускользнет из миссии и скроется от ордена! Прошу вас!

Что же касается меня… Как-то в детстве у нас с братом зашел спор, у кого хватит смелости упасть лицом вниз, не выставляя перед собой рук. Я смухлевал и запрокинул голову, а мой упертый братец потом долго еще ходил с распухшим носом. И вот пришло время последовать его примеру.

Я набрался решимости и качнулся вперед…

В причастности к бегству ведьмы меня не заподозрили. Лукас попросту ничего не помнил, а наши эфирные тела несли на себе явственные отпечатки постороннего воздействия. Да и разорванные Мартой кандалы свидетельствовали сами за себя.

— Вы! — прорычал я, нацелив палец на брата Бруно. — Вы не связали ведьму должным образом! Это немыслимо!

Герхардианец и без того выглядел постаревшим на добрый десяток лет, а тут и вовсе буквально посерел. Оправдываться за недосмотр он даже не пытался.

— Все мы совершаем ошибки, магистр, — укорил меня приор и велел принести воды. — Ваш слуга помог арестовать чернокнижника, стоит возблагодарить Вседержителя хотя бы за это!

Я принялся отмывать от засохшей крови усы и бородку, поморщился из-за боли в разбитом носу и спросил: