Павел Корнев - Ритуалист-2. Людоед

Микаэль подступил сзади, обхватил меня и вытянул из перевязи пистоль, затем направил его в сторону укрытого огненной пеленой врага и потянул спуск. Жахнуло! Коридор затянуло пороховым дымом, шквал магического огня не сумел сдержать пулю, и та промчалась сквозь пламя, пусть и превратилась при этом в комок расплавленного свинца. Разом погас эфир, и померкло заполонявшее коридор сияние, стала видна фигура атаковавшего нас заклинателя. Размягченная пуля не пробила кирасу, разлетевшись при ударе брызгами свинца, но сила удара сбила герхардианцу дыхание, и контроль над заклинанием он не удержал.

В два шага я оказался рядом и со всего маху ударил фальшионом. Сверху вниз! Наискось! Метил в голову, да только острие зацепило потолок, и удар пришелся в шею. Брызнула кровь, брат-заклинатель повалился на пол. Как назло, клинок крепко-накрепко засел в теле, а на меня уже набегал второй герхардианец. Пришлось отпустить рукоять и вновь прибегнуть к волшбе.

Тройная петля, дуга, узел, прокол! Смертоносное заклинание сорвалось с жезла, врезалось в монаха и вмиг развеялось вспышкой серебристого огня, бесцветного и безвредного. Микаэль рывком за ворот отдернул меня назад и ловко парировал лишь на миг запоздавший выпад. Коридор мало годился для ведения поединка по всем правилам фехтовального искусства, да Салазар и не собирался оставлять противнику ни малейшего шанса проявить себя. Маэстро связал вражеский клинок собственным, подступил и резким тычком загнал кинжал под ребра замешкавшегося герхардианца. Тот оступился, пропустил еще два удара в бок и повалился на пол.

— Оставь! — сказал я, когда Микаэль добил противника и потянулся к святому символу, сиявшему на его груди.

Развеявшая мои чары реликвия вполне могла числиться в церковных архивах; присвоить столь приметную вещицу было бы верхом неосмотрительности.

Маэстро Салазар лишь хмыкнул и упрямиться не стал. Не тронув святой символ, он поднял шпагу мертвеца и кинул ее мне.

— Держи! На твой фальшион без слез не взглянешь!

Я перехватил оружие, на пробу махнул им и предложил помощнику:

— Давай-ка посмотрим, откуда они здесь взялись!

Как оказалось, в конце коридора располагалась винтовая лестница. Мы переглянулись и начали подниматься по ней, настороженно прислушиваясь к лязгу оружия и крикам. На первом этаже схватка уже стихла, а вот на втором вовсю шел бой. Братья-герхардианцы дорого продавали свои жизни.

Дверь третьего этажа стояла приоткрытой. Микаэль первым выглянул в нее и указал на выломанное окно и рассыпанные рядом с ним осколки. Судя по всему, сюда успели проникнуть забравшиеся на крышу стрелки. И это могло стать серьезной проблемой…

Мы двинулись по коридору, не забывая проверять все попадавшиеся по пути комнаты, но в тех не обнаружилось ни единой живой души. В них даже искать похищенные у маркиза Альминца бумаги не имело никакого смысла; обычные спальни. Да и не оставалось времени на полноценный обыск — того и гляди мятежники наверх прорвутся. Еще и гарью несет…

Микаэль потянул воздух носом и забеспокоился:

— Неужто пожар?

Но нет, просто в месте пересечения коридоров одна из стеновых панелей тлела и дымилась, при этом в ее центре нетронутым пятном выделялся силуэт человеческой фигуры.

— Чудны дела твои, Господи, — пробормотал Микаэль, а я заглянул за угол и без особого удивления обнаружил там обгоревшее тело, которое и приняло на себя выброс огненной стихии.

Немного дальше лежали еще два мертвых бунтовщика. Один подрагивал и потрескивал, как если бы в него угодила молния, другого без затей застрелили из арбалета. И все бы ничего, да только покойник не валялся на полу, а висел над лужей крови, будто угодившая в невидимую паутину муха.

Я остановил Микаэля, воспользовался истинным зрением и принялся изучать перегородившие коридор силовые нити.

— Быстрее! — поторопил меня маэстро Салазар. — Теряем время!

Резкое движение жезла разрушило заклинание, и мертвец упал на пол, со всего маху приложившись о доски головой. Ему, впрочем, это повредить уже не могло.

Со стороны лестницы доносились звуки боя, мы проскочили мимо нее и выбежали к распахнутым дверям, у которых валялся окровавленный послушник. Голову ему раздробили чем-то тяжелым, и все же я узнал Лукаса — того самого паренька, который встретил меня на въезде в город, а позже препроводил в камеру Марты. Едва ли он был замешан в убийстве маркиза Альминца, но мою совесть отягощало изрядное количество несравненно более постыдных прегрешений, чтобы ощущать вину еще и за эту никому не нужную смерть.

Из комнаты донесся шорох, и Микаэль приложил палец к губам. Он заглянул в дверь, жестом велел следовать за ним и бесшумно скользнул внутрь. У меня повторить его трюк не вышло — под сапогом некстати чавкнула натекшая на пол кровь. Рывшийся в ящиках стола мародер отвлекся от своего увлекательного занятия и зло ощерился:

— Убирайтесь!

Микаэль приобнял грубияна, немного постоял так, а затем уложил на ковер и вытянул всаженный меж ребер кинжал.

— Надеюсь, все это имеет хоть какой-то смысл, Филипп, — сказал он, приступив к обыску покойника.

Я оглядел просторный кабинет с камином, широким письменным столом и книжными шкафами, поворошил носком ботинка скомканные бумаги и поморщился. На древние пергаменты те нисколько не походили, скорее, напоминали платежные ведомости, да и на полках стояли одни только гроссбухи. В очаге догорали какие-то документы, я выудил обугленный обрывок, но разглядел на нем краешек орденской печати и кинул обратно.

Не иначе, послушнику приказали сжечь все важные бумаги, дабы они не попали в руки посторонних, тут его и накрыли стрелки, влезшие в окно третьего этажа.

— Неплохой улов, — рассмеялся Микаэль, когда из найденного им небольшого узелка на стол посыпались золотые и серебряные монеты вперемешку с перстнями и печатками.

— Кольца только не бери, — предупредил я и заглянул в распахнутый сундук, там оказалось пусто.

И тут за столом кто-то застонал. В руке Микаэля сам собой возник кинжал, но я опередил маэстро и первым перегнулся через столешницу. На полу с засевшим в бочкообразной груди арбалетным болтом лежал приор. Как видно, это именно он сжигал документы, а Лукас лишь пытался задержать нападавших.

Губы главы миссии шевелились, словно он пытался что-то выдавить из себя, а вот глаза уже потускнели. Жить приору оставалось недолго, и все же упускать такого шанса я не собирался. Обежал стол, опустился на колени и крикнул:

— Где записи святого Луки? Они в миссии?

Приор меня не услышал, пришлось хорошенько его встряхнуть. Из уголка его рта потекла кровь.

— Где пергаменты? Где перевод?!