Александр Лонс - Куколка

— Тут необозначенный на карте выход незаконного канализационного коллектора коттеджного офицерского поселка «Сосенки», — сказал Суворин, на которого сразу с двух сторон посмотрели присутствующие. — Интуиция мне подсказывает, что это нельзя упускать.

— Интуиция, говоришь, подсказывает? Вот раньше бы эта твоя интуиция подсказывала, когда они побег готовили. Ведь готовили же! — Зло окрысился Сергей Кузьмич. — И ты полагаешь, что эти двое сунутся в узкую сливную трубу? Зачем? Куда? Да и не пролезут они.

— Видел я эту трубу. На территории имеется несколько коллекторных колодцев широкого диаметра. Для человека вполне доступны, как и сама труба.

— Для человека, но не для хатимодзи, — недовольным тоном отметил Аверкин. — У нас сейчас будет каждый боец на счету, а ты предлагаешь говнотечку караулить. Черепашек ниндзя, что ли насмотрелся? Мало ли, что она для человека проходима.

— Для хатимодзи тоже, — убежденно возразил Суворин. — Тесно, но пролезть можно, лично измерял. Тем более, для орочьей сам… для девушки-хатимодзи. Они могут пропихнуться сквозь трубу, захватить в поселке авто, и выехать из района. Или так: протиснется одна только девушка, угонит машину, подберет этого своего… парня, и оба скроются в неизвестном направлении. Теоретически такое допустимо.

— Теоретик! — тут же уцепился главный безопасник. — Слушай, теоретик, а почему бы тебе…

В этот момент дверь кабинета открылась и вошел еще один мужчина — обладатель вполне оформленной лысины, которую давно уже не маскировал. Несмотря на возраст хорошо за сорок, пришедший был подтянут, форму держал, но сейчас имел вид человека, порвавшего все счеты с жизнью. Это и был Семен Петрович Скрынников, начальник охраны юго-западного сектора. Того самого, откуда и осуществили прорыв.

— А, вот и наш главный герой пожаловал, — переключился на Скрынникова Аверкин. — Что скажешь, мил человек? Чем порадуешь?

— Здравия желаю господин генеральный директор, господин заместитель. Я подготовил рапорт, — бесцветным голосом произнес Семен Петрович.

— Рапорт! — возмутился Генеральный. — Подготовил он! А орков кто ловить будет?

— Работа ведется, — заученно вымолвил Семен Петрович. — Вопрос решается.

Генеральный аж подскочил от таких слов:

— Твою ж мать! Ведется у него! Вопрос у него решается! Решаются задачи, на вопросы отвечают. Нет уж, батенька, так просто ты у нас не отделаешься. Вот ты и возглавишь группу, — в этот момент Аверкин и Суворин посмотрели на Генерального странно, но ничего не сказали, — ту самую группу, что мы сейчас формируем. Для поимки орков и для недопущения утечки информации. Для всех остальных официальная версия будет такая — идут ученья. Все тут меня поняли? Очень хорошо… хотя, конечно, ничего хорошего. Первое что сделаем, всех тех, кто знает правду, собрать в моем кабинете. Немедленно, — после этих слов Аверкин вытащил из кармана внутренний коммуникатор и кому-то что-то сказал. — А ты, Семен Петрович, вместе с Сергеем Кузьмичом и Василием Михайловичем давай думай в три головы, как из этого дерьма будем выбираться. Вы станете нашим ареопагом. Старшим, как уже сказал, назначаю тебя, Семен Петрович и докладывать будешь только мне одному. Лично, в этом кабинете. Это, невзирая на ваши регалии и официальные должности в Комплексе, от которых вас пока временно отстраняю. Вас есть кому заместить, а пока занимайтесь только побегом. Никаких рапортов, никаких сетевых коммуникаций. Личные телефоны и сматфоны отставить, только корпоративные со скремблерами. Слово «хатимодзи» выкинуть и из лексикона и на время забыть. Выходные, отпуска и личную жизнь пока отменить. Всем понятна моя мысль? По вашему молчанию вижу, что понятна. Давай Сеня, докладывай, что делать думаешь, — уже по-доброму сказал Генеральный. — Ты теперь у нас самый главный…

Телефон разбудил почти сразу, как только я уснул. Как же не люблю этого. Ненавижу просто.

— Надо поговорить, — послышалось из недр моего смартфона.

Вы когда-нибудь замечали, что если обращаются с фразой что-то типа: «надо поговорить» или «нужно встретиться», вам-то как раз это совершенно не нужно? Звонила художница Маша. Мария Петроградская, как она изволила подписывать свои живописные полотна. Очень неплохие, к слову сказать, картины. Кто-то даже называл их гениальными, но не мне судить — из меня такой же арткритик, как из телеги самовар. Сама Маша родом была из Петербурга, но несколько лет назад успешно перебралась в Германию и с тех пор на родине бывала наездами, исключительно по делам. Изредка и ненадолго. С прежних времен у нас сохранилась несколько нерегулярных традиций. Например, посещать крыши домов на Васильевском острове и провожать закатное солнце, или ходить в какое-нибудь новое кафе, только обязательно такое, где мы еще никогда не были. Тот факт, что Маша не только позвонила сама, но при этом даже не поздоровалась, вообще-то для нее было весьма необычным делом. Редчайшим даже. Она явно сейчас злилась и, судя по голосу, едва сдерживала себя.

— Надо поговорить, — послышалось из недр моего смартфона. — Дело важное и отлагательств не терпит.

Поговорить надо. Дело важное. Мне же важным казалось одно дело — спать. День выдался канительный и насыщенный разными дурацкими событиями, да и время перевалило за час ночи. Чего ж телефон-то забыл выключить?

— И тебе привет, — предупредительно ответил я голосом профессионального психиатра получившего нового пациента с давно запущенными симптомами. — Поговорить надо, но зачем? — спросил я, поскольку ни говорить, ни вообще что-либо делать решительно не хотелось.

— Чиво-о-о-о? — послышалось из смартфона.

— Ты знаешь, сколько у нас сейчас времени? — сердито спросил я, уже почти собираясь отключаться.

— У меня столько же. Серьезно, — сразу обрушилась из телефона моя давнишняя подруга. — Ты, собственно, в какой день приедешь?

— Куда приеду? — удивился я, решив повременить с отключением.

Невольно мой взгляд зафиксировался на пластмассовой игрушечной фигурке, сидящей около базы радиотелефона. Небольшая, сантиметров пятнадцать, шарнирная «ми-ми-мишная» куколка из цветного пластика изображавшая маленькую ладную девушку с голубыми волосами и невинным взглядом слегка раскосых больших глаз. Автор одел фигурку весьма минимально, но самым заметным элементом являлись гольфы: разной длины и цвета широких полос. Шарнирные суставы позволяли размещать ее на любых предметах, как бесполезное, но симпатичное украшение интерьера. Куколку в прошлом году подарила та самая художница, что сейчас звонила. Маша уверяла вполне серьезно, что это шарж на нее саму, когда-то у нее действительно были голубые, скорее даже синие волосы. Ну не знаю, больше никакого сходства не просматривалось. Так, слегка… да и то если очень постараться. Маша в то время привозила свои картины на московскую выставку и оставила такой вот сувенир на память о себе. Кстати, памяти хватало и так: у меня в квартире висело пять ее картин. Оригиналы. Дальнейшие события оказались столь запутаны и малоприятны, что о подарке-куколке просто забыл: положил в ящик стола и завалил разным хламом, что неизбежно скапливался там. Лишь вчера, наводя относительный порядок и выкидывая лишнее, куколку нашел и посадил на видное место у телефона. А сегодня этот звонок. Вот так и верят в плохие приметы, проклятые талисманы, дурные пророчества и скверные предзнаменования.