Дэниел О’Мэлли - Ладья [litres]

– Ван Сьок был перевезен в Ладейную, – сообщил Гештальт, – где его поместили в систему сдерживания, которая не позволяла ему активировать имплантаты. Затем доктор Крисп разбудил его после успокоения и начал допрос в присутствии ладей и некоторых заведующих отделами. Мы выяснили, что он был агентом Правщиков и что они имеют конкретные намерения.

Он сделал паузу, и Мифани ухватилась за возможность продолжить рассказ.

– Во время допроса Ван Сьок скончался, обстоятельства еще выясняются. Имеется предположение, что в нем сработал некий механизм самоуничтожения. Однако кое-какие детали все же были извлечены. Установлено, что Ван Сьок был разведчиком и занимался подготовкой вторжения Правщиков.

Гештальт при этом серьезно кивнул, но остальные смотрели с недоверием.

«Наверное, это для них слишком сложно. Это как сказать, что в Англию возвращаются норманны».

Тут Уоттлмен, наконец, вышел из своего транса и обратился к коням – Экхарту и Габбинсу.

– Джентльмены, вы отвечаете за международные операции. Имелось ли у вас хоть малейшее предположение, что такое может случиться?

Мифани вдруг стало жаль коней, один из которых выкуривал сигарету за сигаретой, а второй заплетал куда-то свои руки.

– Ну, сэр Генри, вы наверняка понимаете, что мы не ведем наблюдение за всем миром сразу, – указал Экхарт кротко. – Будь это так, нам требовался бы гораздо больший бюджет.

– Если страну вот-вот собираются захватить, мне не кажется необоснованным ожидать, что вы должны быть в курсе этого, – заметила леди Фарриер.

– Полагаю, что так, – ответил Экхарт, – но мы в самом деле не проводим углубленный шпионаж. Мы – оружие. Нас направляют и применяют. В правительстве есть и другие ветви, которые работают с данными международной разведки. Они сообщают нам, что представляет угрозу, а мы уже принимаем меры.

– Что ж, сейчас ваши внутренние коллеги очертили проблему, а вы теперь принимайте меры, – холодно проговорил Уоттлмен.

– Прошу меня извинить, – вмешался Конрад Грантчестер, – но не могли бы вы кто-нибудь освежить мою память насчет этих Правщиков?

Все выжидающе повернулись к Мифани, и она неподвижно замерла.

«М-да, похоже, я здесь за ботаншу. Хвала небесам, я сегодня сделала домашку».

– Правщики – это Wetenschappelijk Broederschap van Natuurkundigen, что примерно переводится как «Научное братство ученых», – начала она.

– Легко запомнить, – прокомментировал Экхарт.

Она изложила краткую сводку, и Фарриер одобрительно (и несколько удивленно) кивнула.

– Что ж, – сказал Грантчестер, – кому будем об этом сообщать?

– Во дворец, – ответил Фарриер.

– Премьер-министру, – сказал Уоттлмен.

– Министру обороны, – добавил Экхарт.

– Главам спецслужб? – предложил Габбинс.

– Господи, это так уж необходимо? – устало спросил Грантчестер. – С ними всегда столько мороки, когда мы рассказываем им что-то им незнакомое, и даже от чего-то едва смутного сразу нервничают. Вы можете себе представить, что с ними будет, если они увидят эту запись? Это же такой позор, когда шпионы начинают плакать.

– Насколько мы обязаны им рассказывать? – спросил Габбинс, хрустя шеей от того, что выкрутил голову значительно сильнее, чем смог бы обычный человек.

– Вы все помните, что когда после бомбардировок Лондона установили систему реагирования на серьезные инциденты, Шахам предоставили дополнительные ресурсы, – заметил Экхарт. – Мы сможем повысить безопасность аэропортов и переправ и отслеживать прибывающих с континента. А то они даже багаж не проверяют.

– Чем это нам поможет? – спросил Грантчестер. – Все самое важное они способны проносить внутри себя. И полагаю, их технические возможности позволяют не показывать подобные средства на металлодетекторах.

– Это правда, – признала Мифани. – Но их выявляют ищейки. Они обратили внимание на Ван Сьока, и это стало одной из причин, почему мы его заметили. В аэропорту обыскали его вещи, осмотрели внутренние полости организма. Когда служба безопасности аэропорта не смогла выяснить, чем он обеспокоил собак, об этом доложили Шахам.

– А Ван Сьок сам как-нибудь объяснил интерес собак к себе? – спросил Алрич.

– Сказал, что прилетел из Амстердама, где занимался вещами, которые там легальны, а здесь запрещены, – ответила Мифани.

– Умно, – сказал сэр Генри. – И вполне похоже на правду.

– Однако одна из кинологов была нашим агентом, – продолжила Мифани. Пока она говорила, у нее зрела новая мысль. – У нее самой были повышенные способности, и она не чувствовала от него запаха наркотиков. Как не чувствовала вообще ничего необычного. Поэтому я думаю, нам следует обращать внимание на всех, к кому собаки проявят особый интерес, и обыскивать их. Если наркотиков при них не обнаружится, значит, это подозреваемые для Шахов. Так мы сумеем выявить Правщиков, не сообщая остальным структурам, что у нас возникла серьезная проблема.

– Очень умно, ладья Томас, – благосклонно заметил Уоттлмен.

– Знаю, – согласилась она, вызвав на себя несколько изумленных взглядов.

– Но как лучше всего это реализовать, не привлекая внимания? – задумчиво проговорила Фарриер. – Без всяких официальных заявлений, которые сразу вызовут слишком много вопросов, на которые мы не хотим отвечать.

– А вы в курсе, что не все прибывающие с континента автоматически подвергаются проверке? – спросил Алрич.

– Черт побери этот ЕС! – воскликнул Уоттлмен. – Это, конечно, хорошо, что у них есть вкусные дешевые сыры, но неужели никто не задумывается, что европейский континент связан с другими, которые не всегда так же… так же…

– Дружественны? – подсказала Мифани.

– Безопасны? – предложил Экхарт.

– Имеют вкусные дешевые сыры? – сказал Габбинс.

Фарриер бросила на Габбинса неодобрительный взгляд.

– А если осторожно применять эту новую процедуру только к соответствующим людям? – предположил Грантчестер.

– Да, отличная мысль! Могу предложить это министру внутренних дел, когда будем с ним в клубе, – с воодушевлением согласился сэр Уоттлмен. – Он знает, как это устроить. В общем, решено. Так, каково наше следующее действие?

– Но откуда мы знаем, что они не начнут вторжение сегодня? – спросил Габбинс. – Я имею в виду, где-нибудь в небе ведь уже могут прыгать с парашютом чудовища. А каких-нибудь недотеп в деревнях – прямо сейчас поедать заживо.

– Сомневаюсь, – ответил Экхарт. – Если с утра собираешься вторгнуться в страну, ты не посылаешь туда разведчиков собирать предварительные сведения.

– Да, верное замечание, – согласился Грантчестер. – Звучит логично.

– А мы можем быть уверены, что он был единственным разведчиком? – спросила Фарриер.