Карен Стрит - Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище [litres]

– Похоже, путь безопасен. В сторожке Джиммерсона темно, и возле я никого не видел, – негромко сообщил он. – Дверь в кладовую над родником не заперта.

– Ну, а подземный ход?

Дюпен усмехнулся, блеснув в темноте белизной зубов.

– Все как я и подозревал. Там, в кладовой, дверь, а за нею – туннель, ведущий в дом. Идемте.

Дюпен рысцой устремился назад, к кладовке над родником, а я, по его примеру пригнувшись пониже, последовал за ним. Скрип отворяемой двери кладовой заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Проскользнув внутрь, мы осторожно спустились на четыре ступени. Чиркнула шведская спичка, и пламя свечи в руке Дюпена позолотило стены и пол кладовой. Там, где стена соединялась с полом, виднелась неглубокая канавка с проточной водой, в холоде коей хранились скоропортящиеся съестные припасы. В дальнем углу негромко журчал родник. Гнетущий мрак придавал кладовой мрачную атмосферу таинственного подземелья.

Дюпен зажег свечу и для меня, и оба мы двинулись в подземный ход. Отсветы пламени плясали по зеленоватым стенам, в воздухе веяло могильной сыростью. Казалось, иссохшая от жажды тьма с жадностью впитывает, вбирает в себя свет, точно губка, но мы продолжали путь, пока перед нами не появилась новая дверь. Выглядела она весьма прочной – дай бог, чтоб оказалась не заперта! Дюпен, передав мне свечу, повозился с задвижкой, толкнул… Дверь не подалась. Дюпен попробовал снова, навалившись на дверь всею тяжестью тела. Под нажимом дверь заскрипела и медленно отворилась в кухню. Сердце мое затрепетало от страха: что, если по ту сторону ждет наш противник с пистолетом наготове? Но нет, за дверью нас ждал лишь кухонный мрак, и мы – Дюпен впереди – осторожно двинулись дальше. Кухню освещали лишь неяркие багровые отсветы догорающих в очаге углей, а это значило, что домоправительница со сторожем отправились спать не менее часа назад. Мало-помалу я начал проникаться опасливым оптимизмом: возможно, нам впрямь удастся достичь цели! Выйдя в коридор, Дюпен указал в сторону лестницы наверх. Пламя наших свечей озаряло портреты предков Ренелле, будто провожавших нас испепеляющими взорами. Коридор свернул налево, затем направо. По нашим расчетам, в доме имелось не меньше семи спальных комнат, кабинет Ренелле и комната в башне. Изначально мы полагали, что мисс Лоддиджс заключена именно в ней, однако после Дюпен усомнился: возможно, это слишком уж очевидно, и Ренелле ночует там сам? Невзирая на сомнения друга, я без оглядки направился к ведущим в башню ступеням и на полпути кверху заметил неяркий свет, пробивавшийся наружу сквозь щель под дверью. Определенно внутри кто-то есть!

Тут Дюпен потянул меня за рукав и остановил мой подъем.

– Не торопитесь, – шепнул он. – Возможно, это ловушка.

В своей осторожности он был абсолютно прав: что мы сможем сказать в свое оправдание, если хозяин вызвал ночную стражу? Но, с другой стороны, что нам еще оставалось, кроме игры во взломщиков? Мисс Лоддиджс отсутствовала уже одиннадцать дней. Друг ее, как и его отец, был убит. Я всеми фибрами своего существа чувствовал: она еще жива, но, может статься, это ненадолго.

Тихонько поднявшись повыше, я отдал Дюпену свечу, припал к полу и заглянул под дверь. Комната была неплохо освещена – очевидно, аргандовой лампой, дощатые половицы ничем не застелены, слева виднелись железные ножки кровати. Напротив двери ниспадали к полу плотные занавеси, справа, в камине, ярко горел огонь. Возле огня виднелись ножки кресла и, к немалому моему облегчению, подол длинной дамской юбки. Но в голову тут же пришла отрезвляющая мысль: кто там, мисс Лоддиджс или домоправительница? Я поднялся на колени, а Дюпен поднес свечи к двери, ярко осветив замочную скважину, в которую я немедля и заглянул. Теперь мне прекрасно было видно окно, край кровати и спинка кресла, но – ничего полезного о том, кто его занимал. Мне сделалось ясно: поскольку времени у нас крайне мало, выбирать не из чего. Как можно тише постучав в дверь, я обернулся к Дюпену и приложил палец к губам. Дюпен понимающе кивнул. Услышав за дверью шуршание юбок, но более – ничего, я снова припал к замочной скважине. Сидевшая в кресле все так же оставалась вне поля зрения. Я постучал снова – увереннее, но не столь громко, чтоб потревожить кого-либо в спальнях.

– Кто там?

Мисс Лоддиджс! Голос принадлежал ей! Сердце мое затрепетало от радости.

– Мисс Лоддиджс, это я, По, – негромко заговорил я. – Вы знаете, где ключ?

Я снова заглянул в замочную скважину. Мигом позже отверстие с той стороны заслонил глаз, устремленный на меня. Я отстранился от двери, а Дюпен осветил огоньком свечи мое лицо. За дверью ахнули.

– Мистер По? – прошептала мисс Лоддиджс. – А он? Он арестован?

– Нет. Поэтому нужно спешить. Так вам известно, где ключ?

– Наверное, в его кабинете. У домоправительницы тоже есть ключи, но, по-моему, она держит их при себе.

– Где ее комната? – прошептал я.

– Первая спальня справа от лестницы, если подниматься наверх.

– Постойте-ка, По. Позвольте мне.

Жестом велев мне отодвинуться от замочной скважины и, приняв у него свечу, осветить ее, Дюпен вынул из кармана связку ключей, быстро перебрал ее, попробовал один ключ, другой… Третий ключ с радующим душу щелчком провернулся в замке. Дюпен немедля отворил дверь, и мы вошли в комнату, где, в нетерпении прижав пальцы к губам, ждала мисс Лоддиджс. Одета она была в очень простое домотканое платье наподобие тех, что носят служанки, и домашние туфли.

– Откровенно говоря, я думала, что здесь и погибну, – сказала она, обнимая меня, словно девочка лет пяти-шести, но тут же отстранилась, поспешно отерла навернувшиеся на глаза слезы, глубоко вздохнула, и лицо ее вновь исполнилось той самой, чисто английской сдержанности.

– Он не сознался, отчего решился на этакое вероломство? – спросил я, стараясь говорить как можно тише.

– Мы должны идти, – негромко, однако настойчиво напомнил Дюпен. – Если Ренелле или его домоправительница проснутся и обнаружат нас, все пропадет даром.

– Но он отнял у меня верхнюю одежду, и башмачки, и капор, – сказала мисс Лоддиджс.

– Неважно, я дам вам свое пальто. Вот только домашние туфли, боюсь, заменить не на что. Теперь же давайте как можно тише покинем это место.

Мисс Лоддиджс взяла со стола аргандову лампу, но я покачал головой и подал ей свечу. Покинув ее тюрьму, мы тихо, держась перед леди, чтоб заслонить ее собой от возможной опасности, двинулись вниз. У лестницы, ведущей в фойе, Дюпен остановился, прислушался, однако вокруг царила обнадеживающая тишина. Тогда Дюпен начал спуск вниз по великолепной широкой лестнице, а я, держась несколькими ступенями позади, пошел следом, но вскоре заметил, что мисс Лоддиджс за моею спиной больше нет. Она исчезла – исчезла без следа! Между тем дверь в спальню домоправительницы оставалась закрытой, а изнутри не слышалось ни звука. Дверь в башню тоже была затворена. А вот за дверью в профессорский кабинет мерцали неяркие отблески света – по-видимому, мисс Лоддиджс, как и мы, знала о существовании улик, подтверждающих причастность Ренелле к убийству Иеремии Мэтьюза, однако искать их воистину было не время! Я поспешил за мисс Лоддиджс, а в следующий миг стена рядом со мной озарилась пламенем свечи последовавшего за мною Дюпена. Войдя в кабинет Ренелле, мы обнаружили дверь в смежную комнату распахнутой настежь. Стоило мне подкрасться к порогу – и взору моему открылось странное зрелище. Оставив свечу в подсвечнике на каминной полке, мисс Лоддиджс стояла у стола с крохотной птичьей клеткой и с очевидною дрожью в руках пыталась отпереть замок другой клетки, невероятной величины. На первый взгляд она казалась пустой, но в следующую же минуту взор мой привлекло движение – трепет крыльев и заплясавшая по стене позади тень, более всего напоминавшая огромную бабочку-бражника.