Коллектив авторов - Гемини [litres]

GEMINI MAN

This translation of Gemini Man, first published in 2019, is published by arrangement with Titan Publishing Group Ltd.

© 2019 Skydance Productions LLC.

All Rights Reserved.

© С. Рюмин, перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Поезд из бельгийского Льежа шел до Будапешта, петляя по Германии и Австрии, вдоль юго-западной границы Словакии, прежде чем достигнуть конечной точки, расположенной на полпути от севера до центра Венгрии. Путешествие могло занять всего тринадцать часов или круглые сутки в зависимости от того, как часто приходилось делать пересадки. На одном поезде от Льежа до Будапешта не добраться. Четыре-пять пересадок считались в порядке вещей, хотя на некоторых маршрутах приходилось пересаживаться и семь, и даже десять раз.

Так что маршрут Валерия Дормова вышел на загляденье – всего две пересадки, одна во Франкфурте, вторая в Вене, и одиннадцать остановок. Или двенадцать, если считать сам Будапешт. Время в пути не больше тринадцати часов.

Удивительный план поездки наметил не сам Валерий, а некий безликий работник, имеющий дар видеть расписание в трехмерном формате, где большинство людей видят колонки цифр, которые они не способны расшифровать. Дормов вообразил, как работник выходит из кабинета в подвале и представляет свой перл на суд начальства, а потом, вместо оваций или хотя бы похлопываний по плечу, выслушивает поток недовольных замечаний по поводу множества остановок. Но совсем без остановок маршрутов не бывает. В Европе железные дороги проходят не в захолустье.

Валерия Дормова количество остановок не тревожило, зато оно тревожило его телохранителей. Каждая была чревата нападением или проникновением на поезд ликвидатора; перегоны были еще опаснее. Эскорт подробно проинформировал Валерия, как они собираются охранять его жизнь на вокзалах Франкфурта и Вены, подчеркивая, насколько важно в точности выполнять все их указания.

Дормов хотел было возразить, что для потенциального убийцы было бы логичнее сесть с ними на поезд в Льеже, но почувствовал, что парням не понравится, если он полезет с советами, а потому просто кивнул. Валерию перевалило за шестьдесят, и он был рад, что остались всего два этапа пути – больше не придется срываться с места каждые несколько часов и бегать по вокзалам в сопровождении трех здоровенных издерганных охранников. Не то что бы он страдал от какого-то недуга – на последнем медосмотре в США сорокалетний врач сказал, что завидует нормальному кровяному давлению и мышечному тонусу Дормова, – а просто потому, что находился в пути уже несколько дней и порядком устал. Он был не прочь просидеть оставшиеся тринадцать часов, не отрывая зад. К сидению на одном месте он привык и не воспринимал его как неудобство.

Ехать поездом предложил сам Дормов. По воздуху он, конечно, добрался бы быстрее, но объяснил куратору, что если американцы пожелают его перехватить, то в первую очередь расставят своих людей в аэропортах и даже привлекут на подмогу местных охранников. За железнодорожными вокзалами, разумеется, тоже следили, однако в массе пассажиров затеряться легче – даже с телохранителями. Если честно, Дормов просто не любил летать самолетами. На поезде хотя бы можно в любой момент сходить в туалет, что в его возрасте немаловажно.

Он подозревал, что, если бы даже изъявил желание лететь в Москву самолетом, тамошние бюрократы зарубили бы идею на корню. Не потому, что авиапассажиров легче выследить, а чтобы поставить его на место – в России были, конечно, довольны, что он возвращался на родину, однако это вовсе не означало, что достаточно щелкнуть пальцами, и все бросятся исполнять его желания. Бюрократы всегда становятся в позу, чтобы хоть как-то скрасить унылость своей доли. Дормов на них не обижался. Он тоже мог показать, что и после тридцати пяти лет, проведенных в Штатах, не разложился и не стал капризным.

По правде говоря, с возрастом Дормов ко многим вещам стал относиться проще. Например, лет двадцать назад его бы страшно раздражала девочка, бегающая туда-сюда по проходу и тараторящая по-французски с мягким бельгийским акцентом. Теперь он был не против детей и детских шалостей, особенно если из ребенка прет наружу восторг от поездки на поезде. Пройдет совсем немного времени, и малышку застращают, загонят в серость и заурядность, которые во многих местах выдаются за добропорядочность. Или же она станет циничной и вредной, придираясь ко всем и каждому, неоправданно считая, что это ее как-то выделяет или делает умнее.

Поезд еще не покинул вокзал, а сидящий рядом телохранитель в тысячный раз спросил, не желает ли Валерий кофе или перекусить. Дормов покачал головой и отвернулся к окну. Двое других охранников – типичные русские богатыри, невозмутимые, каменнолицые, но куда более внимательные, чем могло показаться остальным пассажирам, сидели по другую сторону маленького столика.

Сосед же выглядел моложе и неопытнее. Видимо, был на задании в первый раз и еще не понял, что от него требуется сидеть тихо и смотреть волком или, на худой конец, делать неприступный вид. Он то и дело спрашивал Валерия, не желает ли он чего поесть или выпить, удобно ли ему, не нужно ли принести одеяло.

Да, Юрий говорил, что много людей ждут не дождутся возвращения блудного ученого в лоно матушки России. Юрий не мог удержаться, чтобы не расцветить фразу. Наверное, потому, что работа Юрия требовала от него часто бывать как на Западе, так и на Востоке. У агентов из-за этого проявляются некоторые странности.

Между Востоком и Западом существовало много схожестей, но различий было больше. Бюстье Мадонны на лоно матушки России не напялить. Дормов всегда втайне считал, что крушение Берлинской стены и последовавший за ним развал Советского Союза были обусловлены тремя факторами – Мадонной, MTV и ароматизированной туалетной бумагой. А уж когда появился интернет, на прошлом окончательно поставили крест.

Все началось еще в памятном 1984 году, когда американцы стали обхаживать его, обещая технологический рай, в котором можно жить, не опасаясь отступлений от линии партии и недремлющего ока тайной полиции. Мысль показалась Валерию замечательной. Однако за последующие три с половиной десятилетия Дормов усвоил, что тайная полиция способна рядиться в разные одежды. Если человек не сидит в сибирском ГУЛАГе, это еще не значит, что он не в тюрьме (даже если там есть мягкая туалетная бумага).

К тому же существует вопрос этики. Боже ж мой!

Он всегда старался придерживаться этики и морали, не поступаться совестью. В перенаселенном мире это нелегкая задача. Валерий родился в год смерти Иосифа Сталина, в те времена подобные вещи понимали конкретно. Сталин превзошел Гитлера в душегубстве, причем истреблял в основном русских. Жить при советском режиме было тяжело, однако этика и мораль были определены совершенно четко.