Николас Димитров - Дилер реальности

— Моя знакомая ищет ассистента, — сообщил он и протянул свою визитку. — Набери меня завтра, я устрою встречу.

Все произошло так естественно, что я, кажется, даже не удосужился его поблагодарить. Потом оказалось, что речь шла не о его знакомой, а о знакомой его знакомой. И в результате я получил работу — необременительную и хорошо оплачиваемую.

Проработав три месяца ассистентом хозяйки рекламного агентства, я успел завести кучу знакомств и арендовать студию в самом центре, неподалеку от офиса. И вот, как только мне показалось, что моя жизнь вылетела на скоростную трассу, на горизонте вновь появился Харон. Он попросил меня о «небольшом одолжении». Все, что от меня требовалось, — скопировать клиентскую базу с компьютера моей леди-босса, за что предлагался гонорар в размере трехгодичной зарплаты. Харон всегда называл вещи своими именами, избегая иносказаний. Правда, определение «промышленный шпионаж» он предпочитал заменять более обтекаемой формулировкой «наши проекты».

Недолго думая я согласился. Похоже, именно в подобных занятиях было мое призвание. Я выполнил задание Харона, позаботившись о том, чтобы возможное расследование пошло по ложному следу, и уволился из агентства. Пару месяцев попутешествовал по Латинской Америке — Аргентина, Бразилия, Перу. А когда вернулся, меня уже ждал очередной заказ от моего работодателя. Наше взаимодействие возобновилось, как в старые добрые времена. За несколько лет я успел поработать в двух медиахолдингах, на киностудии, в одном информационном агентстве и в трех рекламных — не считая мелких проектов, которые не требовали внедрения в компании.

Вхождение в доверие, воровство данных, сбор компромата, запись конфиденциальных переговоров и прочее в том же духе. Липовые резюме, поддельные рекомендации, тщательно сфабрикованные «легенды», продуманные пути к отступлению. Приходилось ли мне задумываться о том, что будет, если однажды все вскроется? В лучшем случае это грозило серьезными судебными исками, в худшем — полетом с двадцать четвертого этажа.

Со временем я перестал задумываться о последствиях. Денег определенно было больше, чем я заслуживал, но не они помогли мне отбросить сомнения. Помогло нечто другое. С каждым разом задания становились все сложнее. А увлечение, которое я испытывал, погружаясь в новый мир и полностью перевоплощаясь, становилось все интенсивнее. Я любил свою работу. Теперь я любил и свою безликость, которая помогала мне становиться то одним человеком, то другим, и даже старательно ее поддерживал. Я обнаружил, что нет ничего невозможного, когда имеешь дело с людьми, которых умеешь соблазнить, подчинить и в результате использовать. Для всего этого я был как будто создан.

О теперешней жизни Харона мне известно не так уж много. Но дело не в отсутствии любопытства, а в том, что старик, как и прежде, не заинтересован в огласке личной информации. Ему должно быть сейчас около шестидесяти, но с точностью возраст определить сложно, так как его азиатское лицо находится вне времени. Насколько я знал, после работы в полиции Сингапура он занимал высокий пост в крупной охранной фирме. Десять лет назад, после серьезного скандала, отягощенного гибелью клиента, был вынужден уйти на вольные хлеба. И сейчас в его портфолио, помимо коммерческого шпионажа, остались финансовые махинации и фармацевтическая контрабанда.

В Новом Сингапуре ты можешь больше не заботиться о былой репутации — она стирается вместе с ежегодной сменой ID-карты. Если не нарушаешь местных, и так достаточно либеральных законов, то можешь ни о чем не беспокоиться. Преступления, совершаемые в других государствах, администрацию не волнуют: все, что было не в Сингапуре, остается вне Сингапура. Глобальный торговый центр. Один из крупнейших в мире портов. Особая экономическая зона. Адекватное налогообложение. Экстрадиция не действует. Когда ты становишься жителем города, твоя финансовая и любая другая история обнуляется с получением ID, в котором ты можешь указать любое имя, а можешь не указывать вовсе — хватит и номера, который проставлен на карточке.

Вот почему этот город привлекает игроков, аферистов, беглых бухгалтеров и оскандалившихся финансовых воротил со всего мира. Здесь они находят то, о чем в других городах мира мечтать не приходится: неприкосновенность, анонимность, финансовую безопасность. Что касается Харона, то ему и переезжать никуда не пришлось, ведь он родился в Сингапуре. Как и я, полагаю.

Разузнать что-либо о своем появлении на свет я не смог. Католический приют исчез, и никаких концов я не нашел, да и не слишком пытался. Где именно я родился — я мог только догадываться, для удобства решив, что это был Сингапур. Как раз к моменту моих неприятностей в Гейланге мои приемные родители едва оправились от потери собственного ребенка и с радостью ухватились за предложение Харона усыновить миловидного подростка. Тем более что после десяти лет в Юго-Восточной Азии они как раз собирались возвращаться в США. Уже предчувствовались глобальные трансформации: криптовалютный мыльный пузырь готов был лопнуть в любой момент и изменить экономику всех государств, Сингапура — особенно. Вскоре так и произошло: триллионы долларов были потеряны, миллионы людей лишились своих сбережений и инвестиций. Сингапур, который еще недавно нарекали городом-утопией, мечтой, государством будущего, катился по наклонной — начало периода криптоанархии.

Помнится, я мгновенно вошел в роль примерного сына. Я принял их фамилию и даже имя, Золтан, забыв свое приютское навсегда. Отец был разработчиком игр, мать работала в благотворительном фонде. Происходили оба из Восточной Европы, венгр и украинка, ставшие американцами в юности. Обыденный мир моих приемных родителей, которых я сразу назначил «папой» и «мамой», без приставок (к их огромному счастью), был уютным, безопасным и скучноватым. Но сам факт переезда в неизведанную страну увлекал меня куда больше, чем побег от мести злопамятного судовладельца.

Затем были десять лет в Пасадене, где я сначала окончил школу, а потом обучался дизайну в сфере искусственного интеллекта — относительно новой профессии, на которой почему-то настаивал мой отец. Мне тогда было безразлично, чем заниматься. Хотя с учебой я не испытывал никаких трудностей, но и увлечения ею у меня не было.

А потом… Отмечая с друзьями получение диплома, я тусил по всем злачным местам Тихуаны. Телефон прозвонил во время одной из таких пьянок обыденно, с неизвестного номера. Я даже чуть не сбросил звонок, не желая отвлекаться от петушиных боев. Но почему-то все же ответил. Официальный голос с бостонским акцентом сообщил мне об автокатастрофе и поинтересовался, когда я смогу прийти на опознание тел родителей, а также уладить другие формальности.