Николас Димитров - Дилер реальности

Я вернулась в реальность со слезами счастья на лице и несколько минут сидела, уставившись в стену. Сколько же мне тогда было? Пять лет. Лазурное побережье. Мы были в отпуске, вдвоем, а потом мама уехала, вызванная отцом по каким-то срочным делам. Няньке дочитать книгу я не давала, ждала, чтобы это сделала мама. Но этого не случилось — мамы не стало. Тот день остался самым счастливым в моей жизни — мой персональный рай. Который я только что испытала всего за полчаса со всей силой незамутненных эмоций детства. И который ощущался как вечность.

Двери автоцеркви распахнулись, приглашая меня убираться. Мне не хотелось покидать это тесное душное помещение. Я желала вернуться обратно, срочно окунуться с головой в запах моря и в мамино тепло! Совершив усилие, я собрала волю в кулак и побрела вверх по ступенькам, потом по улицам, в направлении парка. Даже шум улицы и теплый городской воздух не сразу вернули меня в день сегодняшний.

Я плелась по коротко стриженной траве мимо речных трамваев, смотрела на небоскребы Сити, возвышавшиеся за заливом, и думала, думала. Теперь я понимала, каким мощным наркотиком являлась персональная реальность. Понимала стариков-самоубийц. И даже начала понимать все коварство и размах проекта «Хочу Супермодель». Не понимала только одного. Эта сила, которая как магнитом притягивала меня теперь к персональной реальности, — добрая ли она, как хорошая книга или семейное фото? Или злая, как героин?

С этими мыслями я прошла половину парка и только присела отдохнуть в обшарпанной беседке-пагоде, как завибрировал телефон. C удивлением прочитала на экране «МАРК». Уже и не помню, когда видела его в последний раз. Как-то незаметно он исчез из корпорации, и я почти забыла про его существование.

— Катрин, привет. — Его голос звучал натянуто.

Возможно, он решал, стоит ли представляться после такой долгой паузы в общении.

— Привет, Марк! Как дела? — весело отвечаю я.

Неожиданно для себя я была рада поговорить с кем-то из прошлого, до всех сомнений и переживаний последних дней. Но Марк не поддержал мое настроение, его голос остался нервным и приглушенным.

— Нам надо поговорить. Срочно.

Еще одно замызганное такси доставило меня к высоким воротам дома, в котором по-прежнему обитал Марк. Дом удивил меня — он будто постарел и осунулся. Ворота были настежь открыты и, судя по растущей под створками траве, не закрывались уже с полгода. Я прошла в них, переступив через несколько пустых пакетов. Кажется, Марку пришлось уволить уборщика. Высокие пальмы, обрамлявшие бассейн, разрослись, гирлянды сухих листьев свисали со стволов и образовывали кучи под ними. Кажется, садовник тоже сбежал. Фасад дома посерел и покрылся пятнами от дождей, большие окна были немытыми, шезлонги вокруг бассейна выцвели, а сам бассейн меня вообще потряс. Вода в нем была спущена, но на дне образовалась огромная зловонная лужа, в которой бог знает что могло водиться. Мне стоило большого труда вспомнить плещущихся в этом бассейне красивых девушек, и почему-то стало очень грустно.

Марк встретил меня на пороге. В отличие от дома, он не сильно изменился, лишь потерял присущий ему ранее нагловатый лоск. Он был одет в выцветший халат, домашние брюки и шлепанцы. Распахнул мне свои объятия, как в старые времена.

— Катрин! Извини, я тут один, так что пошли на кухню, сварим кофе вместе.

Несмотря на его слова, я заметила в соседней комнате две косматые головы, торчащие над диваном, над которыми вился дымок. Видимо, приблудных растаманов Марк за людей не считал.

— Что случилось, Марк? — напрямик спросила я, пока он возился с кофемашиной.

— Пока ничего, но может случиться.

— Ты больше не работаешь в корпорации? — я обвела взглядом обстановку.

Внутри все было не так плохо, но лоск также был утерян.

— А, ты про это. Представляешь, я не знаю. Паоло постепенно перестал давать мне поручения в офисе, потом и организацию вечеринок передали кому-то другому. Дом мне почему-то оставили, но выделять деньги на его содержание прекратили. От департамента Чопры не могу ничего добиться, зарплату получаю, вот и все.

— Я спрошу у отца.

— Не нужно. Уж если попал в немилость, лучше не напоминать о себе. Меня все устраивает, более или менее. Конечно, скучаю по былым временам… Но не все в корпорации воспринимают перемены так, как я.

Марк подал мне чашку кофе, внимательно следя за моим выражением лица.

— Не всех все устраивает?

— То, что я тебе скажу, может иметь долгосрочные последствия. Это должно остаться между нами.

— Обожаю кофе со свежими сплетнями.

— Нет-нет, что ты. Но… Акционеры недовольны.

Я поставила чашку.

— Все?

— Почти все. Я решил поговорить с тобой, потому что только ты можешь помочь избежать больших осложнений.

— Ты сам решил?

— Сам или не сам — не важно. Главное, что я не боюсь тебе это рассказать. Мне просто нечего терять.

— В отличие от Рамбана? Это исходит от него?

— Об этом я не могу тебе ничего сказать, прости.

— Тогда нам не о чем разговаривать. Я не участвую в корпоративных интригах и не желаю слушать непонятно какие слухи. — Я приготовилась встать.

— Саула нужно остановить! — выпалил Марк.

Я задержалась. Заметив мои колебания, Марк торопливо продолжил:

— Да, все настолько серьезно. Я знаю, ты старалась держаться в стороне от дел корпорации. Поэтому можешь не знать, что она — на грани распада. Причины очень серьезные. И последствия будут не менее серьезными. Я говорю про реальные угрозы, Катрин, а не просто вопросы контроля над акциями. Ты готова про это услышать без раскрытия моих источников?

— Продолжай.

— Моя задача — донести до тебя понимание ситуации. А подробности тебе предстоит выяснить самой. Большинство акционеров настроены решительно, но причины у всех разные. А еще — разные интересы, ведь ты же знаешь, как они друг к другу относятся. Все идет к большому раздору, к неконтролируемой реакции. Которая может закончиться плачевно для всех. И я говорю не только о бизнесе.

— Марк, хватит общих фраз. Чем недовольны акционеры?

— Трансферизмом.

— Что это? — я смутно припомнила, что где-то уже встречала это слово, пока рылась в компьютере у Золтана.

— Новый проект «Транс-Реалити». Очень важный, глобальный. Можно сказать, в нем реализуется миссия корпорации.

Вот тут я по-настоящему насторожилась. Корпоративная грызня случалась в компании и раньше. Собственно, нынешний состав акционеров стал следствием естественного отбора и выживания за более чем две декады ее существования. Но обычно причиной раздоров выступали вопросы контроля над правлением, распределением финансов, сфер влияния. Чтобы акционеры выступали против самой миссии компании — такого я не припомню. А еще мои опасения по поводу деятельностью компании вдруг получили мощное подтверждение.