Николас Димитров - Дилер реальности

— Что же я могу сделать?

— Акционеры разрознены. Кроме того, каждый боится высунуться первым. Даже Чопра, а этот мужлан никогда ничего не боялся. Все понимают, что Саул жестоко расправится с любым, кто угрожает делу всей его жизни.

— А я — вне опасности. В этом дело?

— Что ты, нет. Дело не в этом. Просто ты можешь найти какой-то компромисс, не знаю… Стать третьей стороной, которая обладает доступом ко всем.

— Прекрасно звучит, только что-то я в это не верю. Ты-то сам на чьей стороне, Марк? — я пристально на него посмотрела.

— Я отказываюсь выбирать сторону.

— Да? После того как отец задвинул тебя в угол, как сломавшийся пылесос? Не считай меня дурой.

— Я не считаю. — Он совсем растерялся.

— Как бы я ни относилась к отцу, я бы не вступила ни в какой заговор против него…

Я запнулась. Мне хотелось поделиться с ним опасениями, переживаниями, своими ощущениями по поводу пережитого сегодня в молельной кабинке. В душе опять всколыхнулось отчаянное желание вернуться в домик на берегу моря, растаявший в волнах времени. Марк нервно смотрел на меня, ожидая ответа. Я встала.

— Не говори никому про наш разговор.

— Не волнуйся, я умею хранить секреты.

Я пошла к двери. На пороге обернулась:

— А вот тебе нужно быть поосторожнее. Может, бассейн твой и запущен, но «жучки» Игги Бьольверка могут по-прежнему прекрасно работать.

Мои заключительные слова Марку были не более чем напоминанием, что все тайное становится явным, и заниматься подковерными интригами я не собираюсь. Однако встретиться и поговорить с топами компании мне никто не мог запретить, узнает про это отец или нет. У меня была собственная цель — я должна узнать про все скрытые угрозы Трансферизма и понять, стоит ли мне опасаться за тебя и за нас.

Начала я свое расследование с Августы Юстас, с которой, так уж сложилось, я была более близка, чем с остальными. В последние месяцы мы хотя и не были закадычными подругами, виделись не реже раза в неделю — на концертах, на открытии выставок или на ужинах в новых ресторанах. Эти встречи чаще всего не назначались заранее, а случались сами собой. Я видела в Августе близкого по образу мыслей человека и даже в каком-то смысле наставницу, радовалась каждой нашей встрече… Но в этот раз все было по-другому. Во вторник после обеда я нашла свою старшую подругу в фитнес-центре корпорации, а точнее — в бассейне.

Августа как раз закончила плавать и сидела в одном из шезлонгов, вытирая волосы полотенцем. Она улыбнулась мне, будто ожидала моего визита. Я присела рядом. «Как стремительно ты постарела, Августа», — подумала я, глядя на нее. Это не было старение внешнее, выраженное новыми морщинами, дряблостью кожи, расплывчатостью тела. Речь скорее шла о каком-то внутреннем, скрытом угасании. Лукавые огоньки, прежде блиставшие в ее глазах, куда-то исчезли, будто что-то в ней иссякло.

— Что новенького? — спросила она.

— Недавно были с Золтаном в Азовстане. Интересный опыт.

— Да-да, подготовка к запуску идет полным ходом.

— Ты довольна тем, как все складывается?

Августа настороженно взглянула на меня.

— Всегда есть ощущение, что можно было что-то сделать… по-другому. А что именно ты слышала?

— В последнюю нашу встречу Рамбан был обеспокоен, не знаю чем. Вот и решила у тебя спросить.

— То же ощущение может быть и у него.

— А лично тебя, Августа, что беспокоит?

Она вздохнула:

— Я старею, моя девочка.

— Перестань, Августа!

— Может, просто устала. Но все тяжелее поднимать себя по утрам, понимаешь?

— А как же твои горячие любовники?

— Все надоело. Я все больше находила удовольствие в работе, но в последний год все как-то… — она замолчала.

Я решила ей помочь.

— Тебя тоже беспокоит Трансферизм? — припомнила я слова Марка.

— Тоже?

— Августа, тебе не кажется, что отец двигает нас всех в опасном направлении?

— Опасное ли, не знаю. Но, черт возьми, нашим мнением он как-то перестал интересоваться. И вообще, все время он проводит с Золтаном. Они закрылись в лаборатории, принимают там все важные решения. Не так я видела наше будущее, и свое в частности!

Она явно разозлилась.

— А как? — спросила я.

— Не знаю, насколько ты в курсе планов корпорации. И, милая, прости — не мое дело тебя в них посвящать. — Она посмотрела на меня с оттенком надежды. — Но ты же не чужая и мне, и всем остальным. Объясни, почему твой отец стал таким недоступным? Почему не выполняются обещания, данные нам всем?

— Золтан тоже стал недоступным.

— Золтан был таким… Многообещающим. Ты же знаешь, как мы все его сразу полюбили. Пестовали, учили, вели к вершинам. Мне обидно, что он даже не заходит повидаться.

— А про какие обещания ты говоришь?

— О, Саул умеет кружить голову перспективами. Я почти видела себя в новой роли богини правосудия. Огромные храмы, толпы поклонников, высочайшая мудрость, вечная справедливость…

— Ты говоришь про какую-то персональную реальность?

— Вроде того. У Саула, мне кажется, свое видение. Меня интересовала регулятивная функция. Ты слышала об эксперименте, проведенном в тюрьме? Пятидесяти самым злостным нарушителям порядка давали «День в раю». Поведение улучшилось настолько, что половина из них даже получили досрочное освобождение. А представь все это в масштабах общества! Раньше этим занималась религия, от которой теперь один вред. Общественная мораль и законодательная система стали лучшим регулятором, чем божественные предписания. А Трансферизм — так это вообще неограниченные возможности. В правильных руках, разумеется.

Она осеклась, заметив, что разболталась.

— Я не могу тебе всего говорить, из соображений конфиденциальности. Прости, мы тут все связаны по рукам и ногам. Спроси своего отца, а? — надежда в ее глазах переросла в мольбу.

— Спросить о чем?

— Спроси — почему он… — Августа замолчала. — Что с нами будет? Вот что спроси. Потому что мы не знаем. А незнание порождает страх. А страх…

Я не поверила своим глазам — она чуть не расплакалась. Августа Юстас, железная матрона, которая держала в узде всю корпорацию, вела себя будто отвергнутая любовница. Не помню, что я говорила. Обещала, кажется, мы обнимались, договорились «встретиться и напиться» — обычный женский треп, когда все важное уже сказано.

Но еще больше меня потряс Фо Ци, с которым я увиделась на следующий день. Вы видели когда-нибудь разгневанного Будду?

— Я своими руками взял его, как кусок сырой глины, и вылепил из него того, кого теперь знает весь мир! — Фо расхаживал по кабинету, свирепо пыхтя и размахивая руками. — Мы все работали над проектом «Золтан», и не для себя — для всего человечества! Я представлял себе гармоничный мир, построенный на любви, дающий счастье каждому. По сравнению с персональными реальностями, которые Золтан создает, медитации и духовные практики — жалкое подобие! Мы могли учить людей добру, словно маленьких детей, на примерах, за счет их собственных переживаний. Принимать мечущимися, а отпускать умиротворенными! У меня было столько идей! Но меня даже не спрашивают! Я двигаю финансы и слежу за балансом — я!