Эмили Бейн Мерфи - Исчезновения [litres]

Уилл коротко смеется.

– Нет, и сомневаюсь, что когда-либо увидит. Он бы вынес мне мозг, если бы узнал, что я купил Бури и отдал деньги Ларкину. – Он прочищает горло. – Не хочу его обманывать. Знаешь, он просто не понимает в действительности, с тростью и все такое, каково это – так бегать. – Он умолкает, и я слышу только наши шаги по листьям. – Мы всегда интересовались разным, потому что я предпочитаю бегать и строить, а он совершенно счастлив, читая весь день о растениях. – Он снова откашливается, чтобы сменить тему. – А ты хорошо провела время?

– Думаю, я все еще взбудоражена. – Слова вырываются изо рта как светлячки. – Можно снова пойти? Когда следующий раз?

– Обычно каждую пару месяцев, – отвечает он. – Летом чаще. Или, как сегодня ночью, когда нам всем нужно отвлечься.

Луна исчезла за облаками, и я представления не имею, который час. Вдалеке гремит гром.

– Нам бы лучше поторопиться.

Мы перелазим через садовую стену и крадемся вдоль дома, пока не достигаем дерева под моей комнатой. Уилл становится на колени, чтобы подсадить меня, и я хватаюсь за изгиб его плеча. Хочется, чтобы время растянулось и мы могли остаться здесь, в этой идеальной ночи, подольше.

Я на полпути к первой ветке, когда зажигается свет.

Внутри у меня все обрывается и падает еще ниже, когда открывается входная дверь.

Доктор Клиффтон молча машет нам рукой, приглашая войти в дом.

– По комнатам, – говорит он, когда мы оказываемся в прихожей. – И знайте: утром я первым делом поговорю с вами обоими.

Чуть меньше чем шесть часов спустя утренний солнечный свет льется сквозь окно на закрытую дверь комнаты доктора Клиффтона. Я жду, волнуясь, за ней, пробегая пальцами по своему уродливому уху, чувствуя себя так, словно мне снова пять лет, гадая, в какие неприятности влипла.

И ведь все это время я думала, что нас выкинут из Стерлинга из-за Майлза.

Сажусь на стул, сделанный Уиллом, и чувствую сложенную бумажку в кармане штанов. Достаю ее, чтобы отвлечься.

НЕСЧАСТЬЕ МАКЕЛЬРОЕВ

Макельрои приехали в Стерлинг впервые через четверть века после основания города. Они были фермерами, ткачами и торговцами – представителями среднего класса – на прояжении многих лет. В действительности они представляли собой истинный портрет среднестатистического человека – то есть до рождения Лорны Макельрой.

Лорна Макельрой была самой красивой девочкой своего поколения. У нее были длинные золотистые волосы, чистая кожа цвета сливок и глаза цвета моря. В шестнадцать лет она обручилась с молодым человеком из Шеффилда по имени Чарлтон Темплтон. Их любовь была юной, страстной и всепоглощающей, о какой читаешь в сказках. Но ее родители категорически возражали против брака, целиком связывая свои надежды на лучшую жизнь и высший статус с Лорной, ее красотой, и собирались выдать ее замуж за человека выше ее по статусу. Лорна оказалась перед выбором между своей любовью к Чарлтону и долгом перед желанием семьи. Когда молодой человек отправился в большой мир, чтобы заработать состояние, она пообещала дождаться его и выйти за него замуж.

И он заработал состояние, но со временем. Империи, особенно в морской торговле, не строятся за день. Случались периоды, когда Лорна подолгу не получала вестей от своего жениха, но ее любовь к нему оставалась непоколебимой. Многие поклонники восхищались ее красотой и просили руки, но она оставалась верной своей единственной, настоящей любви.

На двенадцатый год после того, как Чарлтон уехал из Шеффилда на поиски удачи, Лорна не получала от него вестей уже девять месяцев, а не видела своего жениха больше трех лет. Лорна все еще была красавицей, но с каждым прошедшим годом все меньше и меньше мужчин просили ее руки. Все в городе говорили ей, что ее время истекло, Чарлтон сдался и никогда не вернется за ней. Тревоги семьи возрастали с каждым днем, не приносившим о нем новостей.

Прошел целый год. С разбитым сердцем, уверенная, что Чарлтон или забыл о ней, или погиб в море, Лорна согласилась выйти за Ларса Казинса, фермера, жившего недалеко от Стерлинга. Когда Чарлтон наконец вернулся, богаче, чем жители города могли представить себе, оказалось слишком поздно: она вышла замуж за Ларса тремя днями ранее. Лорна скоро узнала, что Чарлтон потерпел кораблекрушение и долгие месяцы жил на острове в Тихом океане, прежде чем его в конце концов спасли. Когда они поняли, что произошло, Лорна и Чарлтон были безутешны.

Так как в Шеффилде и Стерлинге воспоминания о Лорне не переставали терзать Чарлтона, он переехал в Коррандер, женился на ком-то и вскоре умер от тифа, оставив жену с несметным богатством. Однако люди постоянно говорили, что его призрак приходил в Стерлинг, и было множество причин, почему Исчезновения могли начаться из-за этой трагедии.

Эта теория объясняла, почему Исчезновения охватывают все три города: Стерлинг, Коррандер и Шеффилд.

Когда Чарлтон вернулся и узнал о замужестве Лорны, с ним произошла резкая перемена. Рассказывали, что он ворвался в дом Макельроев и заявил, что они в действительности заставляли его «купить» любовь Лорны. В последние часы предсмертной горячки он был безутешен и утверждал, что «отвратительно назначать цену на то немногое в жизни, что является свободным правом каждого человека».

Конечно, самое пугающее – это последний момент. Люди считают, что месть Чарлтона состояла в том, чтобы проклясть города, подвергнув их наказанию, которое соответствовало такому преступлению: заставить их покупать то, что остальное человечество переживает бесплатно.

Я быстро складываю и убираю бумагу. Все еще не улавливаю, о чем говорят за плотными деревянными дверями, различаю только тихое бормотание: почти одинокий голос доктора Клиффтона с редкими репликами от Уилла. Слышу отрывки: «Опасный… Ты мог бы пораниться… Теперь пока ее дом здесь… Неприемлемо… Вместе… Смотри за собой».

Потом дверь открывается, и со смущенным выражением лица появляется Уилл.

Он поднимает брови, смотрит на меня, и его лицо расслабляется.

– Выглядишь испуганной, – говорит он. – Не волнуйся: он знает, что это исключительно моя вина.

Я захожу в библиотеку, сердце учащенно бьется, и остаюсь лицом к лицу с доктором Клиффтоном.

– Садись, Айла.

Присаживаюсь.

– Я твой опекун, – говорит он, – и отношусь к этому серьезно.

– Да, сэр, – лепечу жалко, кусаю губу и жду. Никогда не видела, чтобы он выглядел таким суровым.

– Полагаю, я никогда прямым текстом не говорил тебе не покидать дом посреди ночи. Поэтому не намерен говорить что-либо твоему отцу, – произносит он, – но не хочу, чтобы это случилось снова. Так что считай мои слова строгим предупреждением.