Роман Афанасьев - Проклятие Оркнейского Левиафана [СИ]

Пораженный Томас резко обернулся, и увидел причину столь экстренного отступления врага. Ей оказался, как и следовало ожидать, его неведомый спаситель. Он стоял посреди переулка над громилой потерявшим сознание от его ударов, и сжимал в руке нож. Или, скорее, меч.

Приподнявшись, Маккензи с изумлением уставился на оружие своего спасителя. Он напоминал огромный мясницкий нож в локоть длиной, и при этом был немного изогнут посередине. Только через миг, Томас догадался, что это легендарный бангалорский клинок, оружие восставших горцев. Такой штукой можно было без проблем снести врагу голову с плеч, если действовать умело. Неудивительно, что бандиты задали стрекача — спаситель Томаса держал свое оружие уверенно, и производил впечатление человека знавшего, как им пользоваться.

Пока ученый разглядывал страшный нож, его спаситель подошел ближе и наклонился над сидевшим в мусоре Томасом.

— С вами все в порядке, сэр? — хриплым голосом осведомился он.

— Э, — отозвался Томас, переводя взгляд с ножа на лицо своего спасителя, — кажется, да.

На вид ему было около тридцати. Скорее он был старше самого Томаса на пару лет, не больше того. Его худое лицо выглядело немного вытянутым, лошадиным, как было принято говорить в Колледже. Оно оказалось чисто выбритым, немного загорелым, а узкие полоски аккуратных бакенбард, доходивших лишь до уха, лишь подчеркивали его. Небольшие, но выразительные глаза смотрели спокойно, словно и не было никакой смертельной схватки в переулке. В целом, спаситель Томаса производил впечатление человека бывалого, опытного, потребляющего омлет из городских жуликов на завтрак. Ежедневно.

Спаситель Томаса, заметив изучающий взгляд ученого, улыбнулся уголками рта и протянул руку. Маккензи с благодарностью ее принял, и с помощью нового знакомого поднялся на ноги.

— Позвольте вас поблагодарить, сэр, — спохватился он, отбрасывая сломанный зонт. — Ваше крайне своевременное вмешательство, судя по всему, спасло мне жизнь!

— Не стоит благодарностей, — отозвался спаситель, в свою очередь осматривая нового знакомого. — Ваш рубящий удар сверху был великолепен и тоже пришелся весьма к месту.

— Позвольте представиться, Томас Маккензи, аспирант Колледжа Механики, — представился Томас, поднимая руку к цилиндру и только сейчас понимая, что тот давно валяется где‑то в грудах мусора.

Над улицей, совсем рядом, раздалась пронзительная трель полицейского свистка, и спаситель Томаса откровенно ухмыльнулся.

— Услуга за услугу, сэр Томас, — сказал он, бросая взгляд назад, на тело громилы. — Когда вы встретите полицейских, соизволивших, наконец, обратить внимание на стрельбу, не упоминайте обо мне, ладно? У меня еще есть планы на вечер и не хотелось бы провести его в полицейском участке, давая показания этим остолопам.

— Что ж, очень хорошо, — немного растеряно отозвался Томас. — Но что же мне сказать в таком случае…

— Скажите, что бандиты поссорились и подрались из‑за ваших часов, — ответил молодой человек и ловко, одним движением выудил из жилетного кармана ученого его часы.

Одним ловким движением он бесцеремонно оборвал цепочку и швырнул золоченый брегет прямо в мусор, под ноги его хозяину. Пока изумленный Маккензи рассматривал свои часы на земле, его спаситель небрежным жестом изобразил военный салют и быстро пошел вперед по переулку — следом за сбежавшими бандитами.

Растерявшийся Томас посмотрел вслед загадочному незнакомцу, потом подобрал часы и, чуть пошатываясь, побрел к выходу из переулка навстречу трелям полицейских свистков.

Маккензи понятия не имел, почему его спаситель не хочет иметь дела с полицией, но выяснять этого не собирался. Услуга за услугу — это джентльменское соглашение.

К завтраку Томас спустился позже обычного, — Мэри Финниган уже не было за столом, а Эндрю, полностью погруженный в чтение очередного газетного разворота, допивал чай. Поприветствовав его, ученый устроился на своем месте у окна и мрачно уставился на остывшие тосты. Вопреки обыкновенному распорядку дня, Маккензи провалялся в постели до самого завтрака, и был крайне недоволен собой. Он и к завтраку то поднялся с трудом, едва успев привести себя в порядок, чтобы не появляться за столом в неподобающем виде. Увы, особого выбора сегодня у него не было — полночи Томас вертелся в своей узенькой постели, переживая события минувшего дня, и смог уснуть только под утро.

Причины для переживаний были весьма уважительные. Весь вечер он провел в полицейском участке на Улице Пекарей, рассказывая о странном нападении седовласому сержанту, крайне недовольному тем, что к нему в руки попал избитый до полусмерти грабитель, не способный дать никаких объяснений. От безвыходности полицейские принялись за Томаса, засыпая его глупейшими вопросами, заставив Томаса почувствовать себя не жертвой, а организатором нападения. Через час подобных разговоров, Маккензи был готов полностью согласиться со словами неведомого спасителя, назвавших полицейских остолопами.

Вырвавшись, наконец, из полицейского участка, Маккензи поймал кэб и отправился домой. Избитый, грязный, замерзший и голодный, он думал, что это худший день в его жизни — не считая, конечно, того, когда ему сообщили, что его родители погибли в Бангалоре во время осады форта Саммера восставшими горцами.

В итоге, к Финниганам он прибыл в крайне раздраженном состоянии. К счастью Мэри все еще занималась выпечкой, печь была растоплена, и Томас быстро получил достаточно горячей воды, чтобы устроить купание в медной ванне.

Отправляясь в постель, он надеялся, что его усталость, навалившаяся свинцовым грузом на плечи, позволит ему уснуть мертвецким сном до самого утра. Увы, он ошибался. Перед глазами уткнувшегося в отсыревшую подушку Томаса вставал то безумец Хиллман, бормотавший о проклятиях, то покойный профессор, укоризненно качавшей головой, то его управляющий, вещающий о ядах…

Маккензи был готов признать, что в смерти профессора есть некоторые странности, а в его поспешных похоронах их еще больше. Томас долго уговаривал сам себя, что ему нет до этого никакого дела, и этим должна заниматься полиция. Но после часа проведенного в участке, и близкого знакомства с работой полисменов, у него начало закрадываться подозрение, что от этих остолопов и в самом деле нельзя ждать сложных логических построений. В конце концов, ему удалось убедить себя, что странностями должны заниматься все‑таки специально обученные люди, а смерть известного профессора не пройдет мимо инспекторов Центрального Управления Полиции Лонбурга, где, вероятно, работники более сообразительны, чем престарелые сержанты в городских участках. Все казалось логичным, но и теперь Томас не смог уснуть. Кое‑что беспокоило сильнее, чем подозрительная смерть Макгрегора, а именно — уязвленное самолюбие.