Роберт Беннет - Город клинков

– То есть?

– Они нашли… нашли еще одно тело. Или части тела. Похожие на те, что вы видели на ферме, во всяком случае, по описанию. Только их обнаружили на утесах к западу от форта.

Сигню затягивается сигаретой с такой силой, что Мулагеш слышит, как та потрескивает с другой стороны комнаты.

– Это сайпурка. В смысле, была сайпурка.

Только что она слышала в ушах стук сердца, и тут все смолкло.

– Чудри? – тихо спрашивает она.

– Увы, точно не могу сказать. Голову так и не нашли. Все обнаружил патруль к западу от крепости, на утесах, где она часто бродила. Похоже, это… она.

– Где лежит тело?

– Оно… – Сигню пытается подобрать слово. – Части тела у Рады. Я посоветовала это Бисвалу – она же медицинский эксперт, а я думаю, что вы бы захотели произвести… препарацию.

– Вскрытие.

– Да. Что-то вроде этого. Он согласился. В крепости сейчас все заняты раскапыванием завала в шахте. Или мне так кажется. Но он сказал, что с удовольствием отдаст это дело вам. И что у него и так хватает трупов, с которыми нужно разобраться.

Мулагеш пытается спрыгнуть с кровати, но ноги не держат ее, и она грохается на пол.

– Во имя всех морей… – Сигню помогает ей подняться на ноги. Какая она сильная, а по ней и не скажешь… – Вам явно плохо.

– Естественно, мне плохо! Где мое оружие?

Сигню вынимает из ящика стола «карусель» и передает пистолет ей.

– Собираетесь вызвать кого-нибудь на дуэль, генерал?

– Увидите отца, сообщите ему, что я хочу с ним поговорить, – просит Мулагеш, засовывая «карусель» в кобуру.

– А о чем, можно поинтересоваться?

Как бы это ловчее выразить, чтобы за психическую не приняли…

– Скажите ему, что это дело по линии министерства. Вот так и скажите.

Два часа спустя Мулагеш стучит в дверь дома Рады Смолиск. Дождь льет как из ведра – с материка налетела гроза. К счастью, на Турин шапка с козырьком. Дом Рады угнездился в небольшом лесу прямо под скалами в северо-западной части города. Отсюда одинаково недалеко до Галерей и до крепости – прекрасная метафора для той позиции, в которой оказалась Рада. Из дома так же хорошо видна стройка – она протянулась вдоль берега в пятистах футах ниже скал. Мулагеш видит цех со статуями и даже проделанную в брезенте дырку различает.

Рада открывает дверь, одетая в какое-то смешное и уродливое меховое платье, из которого она чуть не выпрыгивает, увидев, кто перед ней.

– Г-генерал! Вы на ногах! А мне с-сказали, вы…

– Еще одно тело? – резко спрашивает Мулагеш. – Еще одно?

Рада мрачно кивает.

– Боюсь, что да. На этот раз женщина. С-сайпурка. Бисвал и Надар д-д-дали мне разрешение на вскрытие, но с-сказали, чтобы я подождала…

– Показывайте.

– Конечно. З-заходите.

Мулагеш стряхивает капли дождя с рукавов и переступает через порог. Внутри темно, и, похоже, здесь не собирались принимать гостей – все свободные поверхности в комнате занимают не слишком устойчивые стопки книг и чашки чая. Внутри царит страшный холод – так всегда бывает с одинокими домами. Но что любопытно, все стены жилища Рады увешаны чучелами животных: воробьи, застывшие в прыжке рыбы, головы оленей, кабанов и нескольких диких котов. Выглядит это так, будто вся фауна с окрестных холмов забралась в дом и застыла в ледяной неподвижности.

– Ух ты. Вы охотитесь?

– Н-нет. А почему вы с-спрашиваете? А, животные… Н-нет. Я их сама делаю.

– В смысле? Сами изготавливаете из них чучела?

– О да. Это мое х-хобби. У н-нас многие охотятся, причем в-выбрасывают части тушек за н-ненадобностью. А я нашла им п-применение. Я з-занимаюсь этим там, п-прошу за мной, – говорит она, ведя Мулагеш через комнату.

А вот это помещение уже похоже на обычное – белый голый, медицинского вида кабинет. В таких часто принимают доктора.

– Н-никто обычно не входит через эту д-дверь.

– Ох. Извините. – Мулагеш покашливает. – Я не знала.

– Н-ничего страшного.

Результаты Радиных упражнений висят и здесь, только в меньшем количестве: вот оскаленная голова кабана и летящая утка. Рада просит Мулагеш подождать, пока она сменит одежду на рабочую.

– Тело… оно куквуххит , в смысле не в слишком хорошем состоянии.

– Понятно.

Мулагеш снимает свой скользкий от дождя плащ и вешает его в углу.

Рада выходит, а Мулагеш садится и задумывается. Новости ее обескуражили – а она этого от себя не очень-то ожидала. Мулагеш, конечно, предполагала, что Чудри мертва, а потом еще думала, что она имела какое-то отношение к убийствам. Но она совершенно не ожидала, что над телом Чудри так мерзко надругаются.

Рада возвращается, переодевшись в темное. На ней резиновый фартук.

– Он-на в з-задней комнате. Если вы г-готовы…

– Я готова.

Рада кивает и ведет ее к двери. За ней обнаруживается комнатка, в которой явно делают операции – или вскрытия. В середине – большой плоский камень с дырочками для слива. А на камне…

…лежит что-то. Разум Мулагеш отказывается воспринимать их как тело. Это предметы. Вещи. Фрагменты чего-то. Не человек, потому что поступать так с человеком немыслимо. Разделать человека на части – это оно. Расчеловечивание.

Мулагеш пытается взять себя в руки. И сфокусироваться на том, что лежит перед ней.

На столе разложены две половинки туловища. Кожа темная, груди усохли и провалились. В паху остатки лобковых волос. Женщину разрезали аккуратно и чисто, отделив от туловища руки и ноги. Осталось только левое бедро, но его тоже тщательно отрезали. Оно лежит рядом с туловищем, словно кто-то пытался сложить все части так, чтобы они напоминали единое целое. Выглядит это чудовищно.

– П-похоже на то, что вы в-видели, да? – спрашивает Рада.

– Да, – тихо отвечает Мулагеш. – Похоже. Но они оставляли головы и руки с ногами на месте преступления.

– Мы не ошибаемся? Это с-сайпурка?

Мулагеш качает головой:

– Нет. Не ошибаетесь. Тело обескровлено, но кожа все равно смуглая. Ее нашли на утесах?

– Да. Там, где п-пропавшая без вести с-служащая министерства обычно гуляла. Так мне с-сказали.

Мулагеш, тяжело дыша, поднимает глаза на Раду.

– И вы можете провести вскрытие?

– Ч-частично. Да. Т-тело, как видите, не свежее, так сказать, но… я м-могу попытаться. А что вы хотели бы об-бнаружить?

– Что-нибудь. Я хочу найти хоть какую-то зацепку, чтобы вычислить этих ублюдков.

Рада покорно кивает:

– Тогда начнем.

Мулагеш садится у дальней стены и пододвигает второе кресло, чтобы положить на него ногу. Она откидывается на спинку, кладет руки на живот и наблюдает, словно зритель на спортивных соревнованиях, как Рада Смолиск бережно и тщательно рассекает некогда бывшие человеческими части тела. Процесс этот вовсе не похож на чудовищное надругательство, нет. Напротив, Рада время от времени комментирует его совершенно спокойно, будто они плывут на лодке среди мирного пасторального пейзажа.