Лев Гурский - Корвус Коракс

Попался! Даже если бы у меня были парашют или отдельный выход на чердак, они бы меня не спасли. Я заперт в своем доме-клетке, и судьба не озаботилась выделить мне крылья для полета – даже маленькие. И что прикажете делать, а, товарищ командир?

Как будто почувствовав мою панику, телеграфный аппарат (а точнее, Вилли Максович) отстучал: «ЖДИ СИГНАЛА ТЧК СКОРО ТЧК». И смолк.

Жду, тоскливо подумал я, что мне остается? Надеюсь, у Фишера есть наготове какой-нибудь разумный план отхода. Вчера он без труда справился с тремя противниками, однако теперь их почти в десять раз больше. Конечно, Фишер-из-комиксов влегкую сладил бы и с таким числом врагов, забросав их, например, гранатами. Но мы не в ночном рейде по тылам фашистов, а в центре утренней Москвы, и здесь такой дерзкий номер, боюсь, не прокатит. Кроме того, я что-то не заметил у старика гранат – ни боевых, ни дымовых.

За следующий час я, наверное, раз пятнадцать спускался к окну подъезда и столько же раз возвращался обратно к телеграфному аппарату. Ни там, ни там новостей не было: аппарат в прихожей молчал, а цепь сусликов вокруг дома оставалась без движения. И никто, кроме меня, на тех молодцев не реагировал – словно это были не люди, а кусты. Шли по своим делам прохожие, дворник мел тротуар и вытряхивал урны, прошуршала и скрылась велотележка мороженщика, а главный умственный инвалид нашего микрорайона Юрий Вадимович, свихнувшийся на почве оздоровительного бега, наворачивал по проезжей части уже пятый или шестой круг.

Кого я здесь не увидел, так это официальных стражей порядка. Обычно доблестные полицаи всегда тут как тут: они, по-моему, замечают даже скопление трех синяков в скверике у винной точки. Но только не сейчас – словно какая-то певчая птичка насвистела им строгую команду «не вмешиваться». Сколько я ни вглядывался, на горизонте не мелькнуло ни городового, ни постового, ни даже краешка форменной фуражки. Пожелай я добровольно вручить себя патрульным, некому было бы принять мою капитуляцию.

Через час и восемь минут я увидел, как возле пикета молодчиков, метрах в трех, притормозил длинный серый «Юрий Долгорукий» с тонированными стеклами. Мой плохонький бинокль не позволил как следует разглядеть номер: из трех букв я опознал одну, начальную «А», из четырех цифр – две последние, семерку и двойку. Никто из «Юрия Долгорукого» не вылез, но скоро в боковом окне машины возникла узкая щель. Людскую цепочку всколыхнуло порывом ветра. Горн тотчас же очутился возле машины, приник к окну и несколько раз взмахнул рукой куда-то в сторону моего дома. Слов я, разумеется, отсюда не слышал, но смысл зловещей пантомимы мне открылся довольно скоро. Не прошло и минуты, как шесть человек из оцепления – в том числе Барабан и Котелок – построились в колонну и быстрым шагом проследовали в сторону наших ворот. Черт меня побери, если они направляются не ко мне!

Я метнулся обратно в квартиру, заперся на оба замка, щеколду и цепочку, а для верности втащил в прихожую комод и загородил им проход. Дверь моя крепкая, дубовая, но если ее целенаправленно выбивать, рано или поздно она сдастся. Не она, так косяк. И что потом? Сдаваться и мне? Прыгать с балкона? Топиться в унитазе? Все три варианта мне одинаково не нравились.

Ну где же Фишер с его эвакуацией? Куда подевался?

На лестнице стало шумно. В дверь застучали, еще вполсилы, почти деликатно: вдруг я спросонья впущу незваных гостей?

Ага, прямо щас, не глядя. Уходите, нет меня дома! Я далеко, в тайге, на Северном полюсе, на теплом море.

– Открывайте, пожар! Пожар! – Бум! Бум! Бум!

Идея неглупая: если меня нельзя быстро взломать, то можно поджечь и ждать. Когда припечет, я выскочу сам им в руки.

Ожил телеграфный аппарат. Фишер? Слава богу, ну наконец-то! Я схватил ленту, торопливо развернул, но вместо депеши от Вилли Максовича увидел там другое: «СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ВСКЛ ТОЛЬКО ОДИН ДЕНЬ ВСКЛ ВЫ ПОКУПАЕТЕ ГАЗОВУЮ ПЛИТУ ОТ ФИРМЫ СЕЗАМ И ПОЛУЧАЕТЕ БЕСПЛАТНО НАБОР КАСТРЮЛЬ КЕРАМИЧЕСКИМ ПОКРЫТИЕМ…»

Меня захлестнул гнев. Спамеры проклятые, поубивал бы! Чтоб вы провалились со своими дармовыми кастрюлями! Если сегодня выживу, никогда не куплю плиту от фирмы «Сезам»! А если сдохну, не куплю тем более! В любом случае вы, гады, потеряли клиента. Вот вам!

Не помня себя от злости, я ухватился за телеграфный провод и выдернул его из розетки… И тут только до меня дошли новые звуки – не от двери, а со стороны балкона. Что-то требовательно билось о перила, как будто большая птица хотела влететь ко мне. Но только это была не птица: перил моего балкона касались деревянные перекладины трапа. Мамочка родная, откуда здесь трап?

Я выскочил на балкон и задрал голову: над моим домом лениво зависла огромная серебристая сигара с надписью «CHELSEA» на брюхе и на боку.

– Лезь, идиот! – раздался с небес знакомый голос. – Ворона не забыл? Ну, живее, живее, живее, деточка, что ты как вареный!

Никогда раньше я не взбирался по такому трапу, да еще и на ветру, но тут мои руки и ноги как-то справились без участия головы. Вилли Максович, бодрый и деловитый, все в том же плаще, уже ждал меня наверху, в открытом проеме прямоугольного люка пилотской кабины. Удостоверившись, что мы оба – я и ворон – прибыли на место и обратно нам не вывалиться, Фишер задраил люк и резко потянул на себя два каких-то полукруглых рычага.

Дирижабль с неожиданным проворством взлетел над крышей и двинулся прочь от моего дома, ежесекундно прибавляя скорость. Теперь-то я наконец смог осознать происходящее.

– Вилли Максович, Вилли Максович, – затеребил я Фишера, – это что же, тот самый дирижабль «Челси»? Знаменитый, из кроссвордов?

– Тот, тот, успокойся. Можно подумать, такие названия раздают направо-налево…

– Значит, нам теперь помогает сам Роман Абрамович?

– Ну в каком-то смысле, да, – рассеянно ответил старик, глядя на мигающие огоньки панели управления. – Некоторым образом… я бы сказал, косвенно… То есть он нам помогает, конечно, просто пока об этом еще не знает.

Через пару мгновений до меня дошел смысл фразы: мы только что угнали личный прогулочный дирижабль Абрамовича!

С высоты Москва напоминала карту Москвы – только не плоскую и неподвижную, какая лежала сейчас в моем рюкзаке, а живую и выпуклую, похожую на шкурку видавшего виды ежика: местами она весело топорщилась небоскребами, а кое-где зияла унылыми проплешинами городских площадей. В предыдущий раз я поднимался в воздух два десятилетия назад, когда мне было только пять. Мои папа с мамой отчаялись достать в разгар сезона билеты на поезд «Москва – Сочи» и раскошелились на рейсовый цеппелин. Тогда я, правда, в окошко так и не выглянул. У нас были дешевые места в середине салона – ничего путного оттуда не увидишь…