Лев Гурский - Корвус Коракс

Последнее «Эх!» старик сказал так громко, что туканы – птицы сообразительные – дружно смекнули: их рабочий день на сегодня закончен. В джунглях внезапно наступила тишина.

– Короче, расклад такой. – Фишер выпустил шкирку Костанжогло и демонстративно отряхнул руку. – Или ты мне рассказываешь, кто тебя подписал отстегивать Утрохину и остальным пионерчикам. Или я отсюда уйду, а ты останешься крайним. Один! Я слушаю!

Гога угрюмо промолчал, опустив взгляд на зеленый мох ковра.

– Ну? Говори, кто тебя поматросил и бросил? Я все равно узнаю, не сомневайся, но если не от тебя, мы потеряем сутки. А за сутки всякое может случиться…

Вилли Максович с силой подкинул вверх тяжелый хрустальный бокал и поймал его сачком в нескольких сантиметрах над макушкой Гоги. Тот втянул голову в широкие плечи, но по-прежнему не издал ни звука.

– А-а, – Фишер нехорошо улыбнулся, – ты еще веришь в свою охрану? Надеешься, что тебя спасет придурок с гранатометом, которого даже мой юный помощник, – старик кивнул в мою сторону, – вычислил на раз? Лучше задай себе вопрос: как мы тебя здесь нашли? Ты думаешь, что тебя не отыщут другие? А у них, сам понимаешь, будут уже не сачки для бабочек… Кто он?

Костанжогло глянул на него исподлобья и жалобно протянул:

– Дя-а-а-адя Вилли…

– Спрашиваю в последний раз! Как – его – зовут?

– Вла… – выдавил Костанжогло. И словно подавился именем на полпути.

– Кто-кто-кто? Не слышу!

– Владик, падла…

– Какой еще Владик? Конкретнее! Владиков у нас много!

Медно-никелевый олигарх страдальчески сморщил лицо:

– Вы всё шутите, дядя Вилли. Сами же знаете, Владик такой у нас один. Советник президента по нацбезопасности. Владлен, с-с-с-сука, Сергеевич Сверчков…

Ночью ко мне пришло озарение. Я не стал дожидаться утра, вскочил с кровати и растолкал Фишера. Старик, толком не проснувшись, бросился плашмя на пол, выхватил из-под подушки «ТТ» и нацелил его сперва на дверь, потом на окно. Убедившись, что наш номер никто не берет штурмом, Вилли Максович сел на кровать. Отложил пистолет, протер глаза и с упреком сказал:

– Что ж ты мне, деточка, весь сон перебил? Такой интересный был сюжет! Как будто вызывает меня к себе в кабинет на Лубянке товарищ Бокий и объявляет: «Через три часа забрасываем вашу группу на Азорские острова». Мне бы промолчать, а я ему шарашу прямо в лицо: «Какая заброска? Какие сегодня, на хрен, острова? Да и вас, Глеб Ильич, давным-давно, еще в тридцать седьмом, шлепнули…» А Бокий снимает пенсне и спрашивает удивленно: «Виля, ты чего? По-твоему, какой сейчас год?» И вдруг понимаю, что это все – не теперь, а тогда, и рядом со мной в его кабинете – весь наш молодняк, все живые: Юра Мигунько, Генка Эккерт, Ванечка Цацулин, Мишаня Крамер и Ленька Велюров, еще не сволочь… Тут ты и прервал мне сон…

– Вас забрасывали на Азорские острова? – восхитился я. Такого даже в комиксах не было!

– Куда там! – вздохнул Вилли Максович. – Южнее Алеутских – ни разу… Но ты ведь, надеюсь, разбудил меня среди ночи не только для того, чтобы задать этот очень своевременный вопрос?

– Не только, – подтвердил я. – Вчера, пока мы ехали обратно в гостиницу, я много думал…

– Если ты про Гогу, я тоже о нем много думал, – желчным тоном перебил меня Фишер. – И нет, мы не будем брать его в команду, даже в качестве дойной коровы, и не возьмем его денег, какие бы златые горы он нам вчера ни сулил. Я, конечно, не против военных трофеев, но сбор трофеев и сделка с подлецом – разные вещи. Берешь у Гоги хоть копейку – становишься ему обязан…

Я попытался вставить слово, но без толку: когда старик заводится и придумывает реплики за тебя, собеседник ему уже не нужен.

– Так что не спорь, Иннокентий, – упрямо говорил он, – мой ответ – нет. Он сдал нам большую шишку, то есть Сверчкова, – отлично, спасибо, свободен. А о том, как распорядиться этим знанием, я подумаю завтра. Все, спим! – Фишер лег и решительно натянул одеяло на голову.

Его жест означал конец разговора, но я сдаваться не хотел.

– Вот про это я и хотел поговорить, – сказал я одеялу. – Раз уж Сверчков – такая шишка, с которой нам одним не сладить, нужен временный союзник такого же калибра. Правда ведь?

Старик молчал.

– Кто поможет в борьбе против президентского советника? – продолжал я гнуть свое. – Ясно же, другой советник по той же нацбезопасности, Рыбин. Как говорится, клин клином вышибают. Они лютые конкуренты, я читал. Один с удовольствием подгадит второму, а мы в выигрыше.

Фишер высунул нос и пробурчал:

– Рыбин, говоришь? Нет, плохая идея, – и снова укрылся с головой.

– Почему плохая?

– Фамилия его мне не нравится, – глухо донеслось из-под одеяла. – Чтобы Фишер просил помощи у Рыбина? Тут есть какая-то звенящая – не побоюсь этого слова – пошлость…

– Ну Вилли Максович, я же серьезно!

Старик отогнул край одеяла и добавил сварливым тоном:

– А если серьезно… Имей в виду, к кремлевским не подкатишь на импровизации. Про Гогу я знал все, и то пришлось повозиться, а про этого я вообще без понятия. Ты ведь не собираешься к нему официально записываться на прием, да? Значит, надо разведать, где этот сомище водится, под какой корягой отдыхает, где обычно проплывает и каким сачком его ловить для разговора без свидетелей. Мы неделю угробим, пока найдем брешь в его охране, и я уж молчу, в какую сумму нам обойдутся реквизит и услуги информатора, которого еще, кстати, нужно найти…

– В том-то и фокус, Вилли Максович! – Я щелкнул пальцами. – Крэкс-фэкс-пэкс, есть один человек! Он уже все разведал до нас. И будет рад помочь нам найти Рыбина безвозмездно…

Кряхтя, Фишер отбросил одеяло. Сел и сунул ноги в тапочки. Оценивающе глянул на меня.

– Заснуть мне, по твоей милости, сегодня уже не удастся, – проворчал он. – Ох, Иннокентий… Ладно, излагай свою гениальную идею. Как, по-твоему, мы отыщем этого филантропа?

– Нам даже искать не придется, – обрадовал я старика. – Мы с вами знаем адрес. Подъезд третий, этаж второй, квартира сорок четыре. Метро откроется через полчаса, и сразу можно будет к нему ехать. Кстати, в вашем чудо-чемоданчике есть что-нибудь от похмелья?..

Полтора часа спустя Фишер уже давил пальцем кнопку звонка с номером 44 на двери и не отпускал ее до тех пор, пока нам наконец не открыли.

– Вы еще кто? – мрачно спросил хозяин квартиры. – Чего трезвоните в такую рань?

Он уже смыл почти весь грим, размотал с себя бинты и остался в трусах и майке. Волосы у него были всклокоченными, лицо – опухшим, выражение на нем – страдальческим. Без клоунского носа и ярких белил узнать журналиста Акима Каретникова было почти невозможно.

– Мы добрые ангелы, – ответил ему Вилли Максович и протянул таблетку. – Прожуйте, не запивая водой, и полегчает. Это не энтеросорбент, побочных последствий не будет… А еще мы хотим вернуть ваше имущество. – Старик вытащил из кармана связку ключей, взвесил на ладони и с поклоном вручил хозяину квартиры. – Я мог бы, между прочим, и сам открыть вашу дверь, но не стал. Мы ведь еще и очень тактичные ангелы… Войти-то нам позволите?