Евгения Никифорова - Изображая зло. Книга 1

Виктория молча смотрела, как взволнованный мужчина, отдышавшись, поднялся с колен и покинул кабинет. Она выбрала Клода не случайно. За минувшие годы агент ни разу её не подвёл. Этот человек не поддавался иллюзиям, он был убийцей. Псом, гораздо сильнее и опытнее остальных. Но не другом, не поклонником, не приятелем. И главное, Клод ясно осознавал своё место и не собирался ничего менять.

Невзирая даже на чувства.

Виктория знала о его любви. Это не было простым влечением. это было безмолвное признание и преклонение, привязанность слуги, одержимость. Одна из граней тех чувств, которых она сама испытывала к Неми.

Нечто кривое и извращённое. Навязчивая идея обладания светлой безгрешной душой, преследующая демона. Как из серой безликой толпы появляется гений, из народа язычников — пророк Божий, так же и из мира фальши вышла искренняя натура, противопоставившая себя обманам. Неми навсегда останется загадкой для порочной Виктории и запомнится как маленькая звезда, которая вспыхнула слишком ярко и быстро.

Кроули был прав, когда превратил мир в шахматную доску. Пёс верно сказал: это очередная игра для Виктории, а для исполнителей её воли и намерений — целая жизнь.

Враг играл.

Репортёры заполонили комнату, обступив со всех сторон хрупкую, несчастную на вид девушку. В скромном сером платке Меропа выглядела по-настоящему невинно; на бледном лице застыла обречённость. Опущенные ресницы прятали глаза, способные заворожить любого.

Новоиспечённая ясновидящая стеснительно отвечала на вопросы журналистов о том, откуда появился странный дар и как она им пользовалась. Неутешительные прогнозы якобы причиняли боль, и Меропа признавалась, что несёт свой крест со страданиями и горем. Всем уже стало известно, что гибель Патрика Джекела она тоже предрекла, однако мэр её предупреждениям не внял, за что и поплатился. Прямо на месте Меропа делала предсказания каждому репортёру, касаясь иногда и личной сферы их жизней, а те потрясённо переглядывались. Меропа производила впечатление святой, и некоторым даже казалось, что от неё исходило неуловимое сияние.

Когда всё закончилось и журналисты уехали, в комнату вошёл Рейналф Грэхем. Мужчина был чрезвычайно доволен. за минувшие часы Меропа не поменяла своё положение в кресле и даже не обратила на графа внимания, когда он прикоснулся к мягкой ткани её платка.

— Мой пророк! — прошептал Грэхем, пытаясь приласкать девушку. — Мой маленький ангел, ты лучший подарок, какой я когда-либо получал! Это ведь приятно, скажи? Приятно, когда люди валяются у тебя в ногах? Я сделаю больше! Я отдам в твоё распоряжение всё человечество! Ах, какая начнётся вакханалия, какой будет праздник крови! Жду не дождусь этого священного дня! Нашего дня! — Рейналф наклонился к неподвижной Меропе. — Мы увидим танцующего в пламени Мефистофеля и взывающего к небесам Фауста! Это будет грандиозно!

Сумасшедший взгляд бегал по бесстрастному лицу Меропы в поисках ответа, но она не реагировала. Рейналф, жадный до своей игрушки, потянулся к губам, как внезапно раздался хруст. Хватило одного движения, чтобы сломать мужчине мизинец и заставить передумать насчёт глупостей. Рейналф вскрикнул от резкой боли и отшатнулся. Меропа с тупым равнодушием наблюдала, как он стонет и сжимает повреждённый палец.

— Зачем ты это сделала? — заорал он. — Зачем ты всё портишь?

— Сколько бесполезных эмоций, — прозвучало в ответ.

— Мы союзники, забыла? Это я дал тебе свободу!

— Ты заблуждаешься.

— Мама, поиграй со мной!

— Уходи.

— Мама, пожалуйста!

— Ты не слышал меня? Убирайся в свою комнату и сиди там!

— Мама, почему ты сердишься?

Безразличие в голубых глазах.

— Я не сержусь.

— Ты меня не любишь?

Молчание.

— Иди в комнату.

Сколько холода в голосе!

— Мама, ты плачешь?

— Тебя это не касается.

Ему показалось.

— Мама, чем я могу помочь тебе? Я всё для тебя сделаю!

— Уходи.

Рейналф сам не знал, как всплыло это древнее воспоминание.

Каждый раз, когда он пытался сблизиться с теми, кого любил, получал боль. Он никому не был нужен. И так продолжалось долгие годы.

Меропа смотрела на него точно так же, как мать. Этот взгляд без конца твердил: «Лучше бы ты вообще не рождался». Презрительно. Холодно. Осмысленно.

Она нашла его слабое место. Заставила краснеть и дрожать, словно нашкодившего школьника перед угрозой наказания.

Рейналф хотел бы вспомнить жаркие объятия Сары и раболепие Винсента, это могло бы вытеснить неприятные ощущения из детства, однако оторваться от тёмных глаз Меропы не удавалось. Она заполнила его всего, окрутила цепями и давила, давила, давила… Слишком сильный гипноз, слишком мощная энергетика.

«Мама… Мамочка…».

Рейналф слышал собственный плач. Терзался обидами прошлого, хлеставшими не хуже пощёчин. И сам не заметил, как опустился на колени перед девушкой. Не заметил, как подполз к её худым ногам и неумело, но покорно поцеловал прохладную руку.

— Надо же, — Меропа с удивлением лицезрела крах своего господина. — Получилось.

Два дня спустя Александр заскочил в местный паб позавтракать и выпить бодрящего кофе, действия которого хватило бы на пару часов непрерывной работы мозга, затем пришлось бы принять ещё порцию. Скотланд-Ярд не любил долго ждать. Шумиха вокруг убийства мэра не утихала. Лондон гремел и негодовал, требуя правды.

Официант устремился выполнять заказ, пока Кроули усаживался за столик возле огромного аквариума. Неожиданно детективу подсунули утреннюю газету. взгляд Александра невольно зацепился за фотографию Меропы Эджворт на первой полосе.

— Наш пророк обретает всё большую популярность, — он развернулся на стуле и натолкнулся на женщину в чёрном пальто.

Виктория села напротив и дала знак подоспевшему официанту принести кофе.

— Два дня, а от вас ни слуху, ни духу, — несколько обиженно ответила она. — Если гора не идёт к Магомеду, Магомед идёт к горе.

— Я работаю.

— Работаете над делом Чарльза Уидмора и не докладываете мне?

— Докладывать? — Кроули поморщился. — С какой стати? Это дело государственной важности.

— Полагаю, когда взорвётся город, это перестанет быть делом государственным, а станет делом каждого.

— Не беспокойтесь, фрау Морреаф. Лондон простоит ещё тысячу лет.

— Вашими бы устами да мёд пить, — оскалилась Виктория. — Но, боюсь, этот теракт будет не единственным.

Официант подбежал с подносом, поставил две чашки на столик посетителям и скрылся.

— Я не хочу откровенничать с человеком, который не планирует говорить правду, — отрезал Александр, деловито закинув ногу на ногу. — Вы получили приглашение в первый ряд на просмотр интересного фильма о том, как десятки людей будут жертвами мощного взрыва, но ничего не сказали.